Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне

– Но это необходимо. Надо научиться с этим жить, вернуться к работе, снова стать Питером Стайлсом.

– Завела проповедь, – рассердился он.

– Кто проповедует? Ты лучше мне помоги, скажи, жалеешь себя?

– Любой бы на моем месте пожалел.

– Только не Питер Стайлс, которого я знала.

Он криво усмехнулся:

– Добро, тренер, начинай инструктаж перед боем.

– Бои меня не интересуют. Тебе надо приобрести ногу и начинать учиться с ней управляться. Я хочу, чтобы ты встретился с Томом.

– С Томом?

– Моим мужем и твоим другом. Ты же на него не держишь зла? Если тебе нужно кого-то треснуть по зубам за то, что случилось, врежь мне. Том практикует в больнице для ветеранов и знаком с такими проблемами, как у тебя. За пару месяцев поставит тебя на ноги, и будешь ходить, как другие.

– Зла я на него не держу, – ответил Питер. – Но по поводу своих болячек, – он сердито ударил ладонью по бедру, – встречаться не хочу.

– Он будет здесь минут через пятнадцать. Давай я заварю кофе. – Лиз глубоко затянулась.

Так началось возвращение к жизни. Доктор Коннорс приехал, и даже если чувствовал себя неловко за то, что десять лет назад увел у приятеля девушку, ничем этого не показал. Играл роль старинного друга и опытного профессионала. Попросил показать ногу. Питер не хотел, отнекивался. Потребовал, чтобы Лиз вышла, но она отказалась. В конце концов, немилосердно ругаясь, он сдался и продемонстрировал культю правой ноги.

– Отличная работа, в Беннингтоне постарались, – прокомментировал Том. – Тебе повезло. Даже с протезом полностью сохранятся функции колена.

Он назначил его на прием в своей клинике на следующее утро. Питер ответил «да», хотя идти не собирался. Но явилась Лиз, чтобы отвезти на своей машине. И так же вела себя в следующие три месяца. Не предупреждала о приходе, но всегда оказывалась рядом, когда он падал духом. Протез был готов через десять дней. Питер начал опробовать его дома под надзором Лиз. Вначале было больно. Он всячески увиливал, но она настаивала. Оставаясь один, он возвращался к костылям. Во время одного из визитов Лиз отлучился в спальню снять протез, а костыли оставил в гостиной и крикнул ей, чтобы она их принесла. Лиз не ответила. Питер поскакал на одной ноге к двери и обнаружил, что Элизабет ушла. И вместе с ней исчезли его костыли. Вместо них стояла тяжелая трость из сливового дерева с резинкой на нижнем конце.

Так началась его жизнь с искусственной ногой – сначала с палкой, потом без нее. Десять дней он не выходил из квартиры и виделся только с Лиз. Потом стал рисковать появляться затемно в Грамерси-парке и, если уставал, садился отдохнуть на одну из скамеек. К этому моменту он понял, что никто не обращает на него ни малейшего внимания.

Пришло время, и Питер осмелился сходить в одиночку в театр. Поход прошел без приключений. И у него возникло чувство, будто его выпустили из тюрьмы. Чтобы явиться в клуб «Игроки», потребовалось больше смелости. Гардеробщик, поздоровавшись, сказал, что рад его возвращению. Питер по винтовой лестнице спустился вниз в бар.

– Как обычно? – спросил бармен Эдди.

Привычный сухой мартини, кивок приятеля за бильярдным столом. Другой подошел и сказал, что ему не хватает статей Питера в еженедельнике. Никто не смотрел на его ногу и не отпускал по поводу его увечья замечаний. Питеру не пришло в голову, что друзей могли подготовить Лиз и Том Коннорс. Он не задал себе вопрос, случайно ли оказался в баре один на один с британским романтическим актером Джеком Мерриуэтером.

– Коннорс гений, – небрежно заметил Мерриуэтер.

Питерс почувствовал, как вспыхнули от стыда щеки.

– Думаю, вряд ли найдется десяток людей, которые знают, что последние восемь лет я выхожу на сцену благодаря Коннорсу.

Питер недоуменно уставился на него:

– У вас тоже?

– К счастью, как и у вас – ниже колена.

– Простите, но я вспоминаю, что пару лет назад вы вовсю отплясывали в мюзикле.

– Неплохо, правда? – усмехнулся актер. – А вчера в гольф-клубе «Крылатая ступня» заработал 82 очка, улучшив свой результат. Я могу бить, замахиваясь только в одну сторону, и не экспериментирую. Вам легче, чем было мне на первых порах.

– В каком смысле?

– Чтобы печатать на машинке, нога не нужна. Вот так-то.

В тот же день Питер набрал номер своего редактора Фрэнка Девери и получил задание прокомментировать появление маршала Тито в ООН.

И в тот же вечер около девяти в дверь позвонила Лиз. Том уехал в Балтимор консультировать больного в госпитале Джона Хопкинса. Питер в возбуждении рассказывал о том, как прошел день, не догадываясь, что ей уже доложили Мерриуэтер и Девери. Лиз поняла, что сражение почти выиграно. В этот вечер Питер впервые заговорил о том, что было у него на душе:

– Я долго думал, как тебе сказать, Лиз. Не знаю, что бы случилось, если бы ты не пришла. Просить о помощи я бы не стал. Никогда не умел этого делать. Ты взяла и помогла мне. Иногда я задаю себе вопрос: почему?

– Потому что люблю тебя, – просто ответила она.

– Приятно слышать. – Питер попытался сделать вид, что шутит.

– Мало что я могу для тебя еще сделать. Осталось одно.