Капри - остров маленький

— Я могла бы покинуть ее немедленно, — продолжала Мейджори.

Кто-то окликнул ее из проехавшего мимо автомобиля, набитого людьми. Но она, похоже, даже не заметила.

— В сущности, я бы пересдала ее вам на остаток месяца, — произнесла она быстро и с немного большей уверенностью в голосе.

— А! Пересдать… — произнес Форст, вроде бы, наконец, понимая, к чему она клонит.

— Да. Вы бы вернули мне деньги, которые я заплатила.

Она попыталась произнести эти слова как можно более веселее. Но беспокойство на ее лице осталось. Какое — то странноватое беспокойство. Как будто в это же самое время она думала о чем-то другом.

— Я уже дал вам пятьдесят тысяч лир… — напомнил Форстетнер. Голос его звучал не очень громко и не очень тихо.

Еще один автомобиль заставил их посторониться и прижаться к небольшой стене.

— О! Эти автомобили! Эти автомобили, — проговорила Мейджори.

Навстречу им попалась госпожа Бракконе.

— Здравствуйте, — быстро сказала Мейджори, отворачиваясь.

Затем, обращаясь к Форстетнеру:

— Я прекрасно помню, пятьдесят тысяч вы мне уже дали. Вам осталось бы только дать мне еще пятьдесят тысяч…

— Хе! — запротестовал Форстетнер.

— Это вполне разумная цена, — заметила она. — В разгар сезона эта вилла сдается за сто пятьдесят тысяч лир.

— Так вы покидаете нас! Из-за меня! — воскликнул Форстетнер. Голос его снова стал слащавым. — На Капри мне бы этого не простили, Мейджори.

— Нет, — возразила она, — я поселилась бы в отеле.

— Я выглядел бы дикарем.

Форстетнер манерно помахивал рукой, свободной от трости.

А владелец виллы в этот момент зашел на свою бывшую виллу.

— Я приглашаю вас сегодня вечером зайти к нам поужинать, — предложил Рамполло. — Отпраздновать сделку.

— С удовольствием.

— Мы организуем маленькую, скромную трапезу.

Потом он робко добавил:

— Вы не забудете о моей премии?

— Давайте уладим это сейчас же, — сказал владелец виллы.

И открыл портфель.

— Ну, так что, ушел, наконец, портфель? — спросила Сандра.

Андрасси посмотрел на нее удивленно.

— Разумеется, — подтвердил он.

Они сидели под оливковым деревом. Перед ними, внизу, простиралось море.

— Где он, интересно, теперь? В комнате владельца? На вилле у Мейджори Уотсон?

— Скорее всего, — сказал Андрасси. — А что? Почему ты спрашиваешь?

— Да так, — ответила она. — Просто очень забавно. Так много денег. Сколько людей они могли бы сделать счастливыми.

Она сидела, обхватив руками колени и прижавшись к ним щекой, к своим таким свежим и таким гладким коленям. Взгляд ее был устремлен в пространство.

— И никто даже не попытался украсть его.

Она посмотрела на Андрасси. У него был рассеянный вид.

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем, — сказал он. — Я смотрел на море.

— А ты не мог попросить немного?

Он повернулся к ней.

— Немного этих денег, — добавила она.

— На каком основании?

Рамполло вошел в бакалейный магазин. Он купил вина, сыру.

— Какой самый лучший?

И он расплатился. Бледно-розовым банкнотом, совсем новеньким банкнотом, который хрустел у него между пальцев.

— Это невероятно, ты что, делаешь их? — спросил бакалейщик.

— О! Дуглас… — сказала Мейджори.

Они дошли почти до самой виллы Сатриано. Море. Оливковые деревья Мейджори уже не выглядела уверенной в себе женщиной. Ее поднятое к Форстетнеру лицо выражало внутреннюю напряженность и беспокойство.

— Дуглас! Вы бы оказали мне огромную услугу.

Форстетнер ответил с яростью:

— Таких услуг не оказывают.

— Мне нужны эти деньги.

— Всем нужны деньги.

— Мне они нужны, чтобы жить, Дуглас. Чтобы жить!

Она прокричала это. Форстетнер остановился.

— Если вы не дадите мне этих денег, я покончу с собой. Сейчас же.

— Покончите с собой?

Форстетнер пожал плечами, или, точнее, приподнял в свойственной ему манере только одно правое плечо.

— Покончите с собой? Так просто с собой не кончают.

— У меня больше ничего нет, — сказала она. — Больше ни одной лиры.

— Напишите своим друзьям.

— Каким друзьям?

— Своим друзьям в Нью-Йорке.

— Я никого не знаю в Нью-Йорке.

Потом очень быстро:

— Дуглас, о! Я сейчас вам все расскажу… Дуглас, я никого не знаю в Нью-Йорке. Я никогда не жила в Нью — Йорке. Я жила в Боулдере.

— В Боулдере?

Форстетнер от неожиданности даже вскрикнул. И ошарашенно взглянул на Мейджори.

— В Боулдере? А где он находится, этот Боулдер?

— В Скалистых горах.

— И что вы хотите, чтобы я делал в этих ваших Скалистых горах?

Его лицо перекосилось от ярости и разочарования. Она смотрела на него, ничего не понимая. Они остановились и стояли друг против друга.

— Я туда не вернусь, — сказала она.

И другим тоном:

— Дуглас, вы всегда были так добры ко мне!

Он хрюкнул, уставившись на нее своими маленькими серыми глазками.