Каприз

— В смешном садовом домике, спрятанном среди рододендронов недалеко от дома. Я полагала, что это самое подходящее место. Но потом кто-то — я сейчас не могу вспомнить, кто именно, — начал настаивать, чтобы он был обнаружен в «капризе». Это, конечно, была глупая мысль, так как в «каприз» мог войти любой случайный посетитель и наткнуться на «труп» без каких-либо ключей к поиску. До чего же люди глупы! Я, конечно, не согласилась.

— И приняли предложение о лодочном домике?

— Да, это произошло именно так. Против лодочного домика у меня возражений не было, хотя я до сих пор считаю, что садовый домик был бы лучше.

— У меня к вам еще один вопрос. Вы мне говорили, что последний ключ был написан на одном из комиксов, оставленных Марлен для развлечения?

— Да, конечно.

— Скажите, это было нечто вроде небрежно нацарапанных фраз: «Альберт ходит с Дориан», «Джорджи Порди целует в лесу туристок» или «Питер щупает девчонок в кино»?

— Боже упаси, нет, — ответила миссис Оливер слегка шокированным тоном. — Таких глупостей там не было. Мой ключ был предельно ясен. Она понизила голос и загадочно произнесла: — «Посмотри в рюкзак туристки».

— Epatant! — воскликнул Пуаро. — Epatant[16]. Конечно же, комикс с этим ключом должен был исчезнуть. Он ведь мог навести на мысль!

— Рюкзак, конечно, был на полу возле трупа и…

Пуаро перебил ее.

— Я сейчас думаю о другом рюкзаке, — сказал он.

— Вы меня сбиваете с толку всеми этими рюкзаками, — пожаловалась миссис Оливер. — В моем сценарии был лишь один. Хотите узнать, что в нем было?

— Нисколько… то есть, я был бы в восторге, — спохватился Пуаро, — но…

Миссис Оливер полностью игнорировала его «но».

— Очень остроумно, — сказала она с авторской гордостью в голосе. — Понимаете, рюкзак Марлен, то есть рюкзак жены-югославки… вы меня понимаете?

— Да-да, — отозвался Пуаро, чувствуя, что его снова втягивают в полосу тумана.

— Так вот, в нем был флакон с ядом, которым сельский сквайр отравил свою жену. А югославка служила в доме няней и видела, как полковник Блант отравил ее из-за денег. А она, няня, взяла флакон и спрятала. Затем вернулась и стала его шантажировать. Вот почему он убил ее! Ну как, подходит, месье Пуаро?

— К чему — подходит?

— К вашей версии.

— Нисколько, — ответил Пуаро, но тут же поспешно добавил: — Но все равно я вас поздравляю, мадам. Ваш сценарий настолько остроумен, что, я уверен, никто не получил приза.

— Да нет же, — получил, — сообщила миссис Оливер. — Совсем поздно, около семи часов. Одна очень упорная пожилая леди. Она нашла все ключи и победно пришла к лодочному домику, но, увы, там была полиция. Представляете, она самой последней из всех на празднестве узнала об убийстве! Как бы там ни было, а приз ей вручили. А тот неприятный молодой человек с веснушками, — добавила она с удовлетворением, — который говорил, что я пью, как рыба, дальше клумбы с гортензиями так и не продвинулся.

— Когда-нибудь, мадам, вы расскажете мне эту историю подробнее.

— С удовольствием, — ответила миссис Оливер. — Я намереваюсь написать по ней новый роман. Было бы жаль упустить такой материал.

Здесь будет уместно упомянуть, что, когда три года спустя Пуаро читал роман Ариадны Оливер «Женщина в лесу», многие события и действующие лица показались ему смутно знакомыми.

Глава 17

Солнце уже садилось, когда Пуаро подошел к мельничному коттеджу, известному среди местных жителей как «красный коттедж». Он постучал в дверь, и она распахнулась с такой внезапностью, что он отшатнулся назад. В двери стоял молодой человек со злым выражением лица и некоторое время пристально смотрел на него, не узнавая. Потом он коротко усмехнулся.

— Хэлло, сыщик, — сказал он. — Входите, месье Пуаро. Я как раз упаковываюсь.

Пуаро вошел. Обставлен дом был просто и довольно безвкусно. Повсюду были вещи Алека Легги. На полу стоял раскрытый чемодан, а вокруг — разбросанные книги, бумаги и отдельные предметы одежды.

— Остатки развалившегося хозяйства, — сказал Алек Легги. — Пегги ушла. Полагаю, вам это известно.

— Нет, я не знал.

— Я рад, что есть кое-что, чего и вы не знаете, — усмехнулся Алек Легги. — Да, она находит, что супружеской жизни с нее довольно. Собирается связать свою жизнь с этим прирученным архитектором.

— Мне очень печально слышать это.

— Не вижу, какая вам печаль от этого.

— Мне печально потому, — сказал Пуаро, убирая две книги и рубашку и усаживаясь на край дивана, — потому что уверен: она не будет с ним так счастлива, как была бы счастлива с вами.

— Она не была особенно счастлива со мною за эти шесть месяцев.

— Шесть месяцев — это не жизнь, — возразил Пуаро. — Это лишь короткий период из того, что могло бы стать долгой и счастливой семейной жизнью.

— Вы говорите, как проповедник.

— Возможно. Но разве я не прав, если скажу, мистер Легги, что большая часть вины ложится, вероятно, на вас, а не на вашу жену, за то, что она не была счастлива с вами?

— Она, конечно, так и считает. Во всем, разумеется, виновен я.

— Не во всем, а кое в чем.

— О, виноват полностью я. Я мог бы утопиться в этой проклятой реке, и делу конец.