Капризная маркиза

— Эх, добавочки не получил! — простонал один из парней и взглянул на меня. — Ёлы-палы!

— Ой! — это ойкнула уже я.

— Я ж тебя знаю! — гаркнул парень.

Я тоже их знала. Это были те самые «гоблины» из самолета. Насколько тесен мир, мне приходилось убеждаться и раньше, но эта встреча лишний раз подтверждала общую скученность. Прямо не Земля-планета, а одна тесная коммуналка.

— Держи баул, — герой-спаситель протянул мою сумку. — Ништяк, сумарь. Кожа-то крокодилья?

— Наверное.

— А внутри что? Золото-бриллианты?

— Ладно бы золото. Там вообще все, — я взяла сумку, заглянула внутрь. — Деньги, телефон, документы…

— Во, фуфел-то! Жаль, быстро упрыгал.

— Главное, прикинь, в Новый год — и такой подарочек! — поддержал страдальца приятель. — Точняк, подруге сумку хотел задарить. А документы в мусор спустил бы.

— Почему в мусор? Документы тоже денег стоят, — возразил собрат «гоблина». — Фотку-то — пара минут переклеить!

— Спасибо, ребята! — с чувством произнесла я. — Вы меня здорово выручили.

— Ну так! Свои же, блин!

— Ага! Мы как вопли твои услышали, сразу просекли — наших обижают.

— Это да, кричать я умею. В хор школьный два года ходила.

— Нормально! — «гоблин», что стоял ближе, обтер ладонь о штанину, вежливо протянул мне. — Гоша. Типа, как в фильме.

— Помню, — кивнула я. — «Москва слезам не верит».

— Во-во, то самое! А этого, кенаря, Кешей зовут. Как попугая из мультика…

— Сам ты попугай!

— Я, что ли, Кеша?

— Ты не Кеша, ты клоподав. И музыку отстойную слушаешь! Баскевича с Киркорычем.

— А ты сардельки хаваешь. С капустой тухлой!

— Квашеной!

— Какая, блин, разница!..

Я смотрела на них и улыбалась. От уха до уха. Конечно, они были «гоблинами» — до последней молекулы. Но все равно я была им рада. И потом: гоблины ведь тоже почти люди. И тоже могут полезные дела совершать. Обидчика вон наказали, сумку вернули. А ведь это почти геройство! Потому как что такое девушка без красивой сумки? Да ничто! Одно сплошное мяучило… Я, кстати, и различать их уже стала. В смысле, новых своих знакомых. Гоша был выше и гораздо носатее приятеля, зато у Кеши нависал надо лбом задорный чуб, а физиономию густо покрывали конопушки. Глаза, впрочем, у того и другого были серые и абсолютно шальные. Ясно было, что подурить да позубоскалить было для них делом святым.

— Короче, ты поняла: я король, а он фуфел полный…

— То есть, значит, наоборот, — фыркнул Гоша и без всякого перехода поинтересовался: — Тебя-то как звать?

— Жанной.

— Нормальный лэйб! А одна чего бродишь?

— Так получилось, — я пожала плечами. — Хожу вот, изучаю окрестности.

— Да чего тут изучать! Весь городок — триста метрошных станций!

— Четыреста! — поправил Кеша.

— Чё ты гонишь!

— Я читал где-то…

— Читать сперва выучись! Читал он… Читало-то не отросло!

— Мальчики, — перебила я их, — давайте жить дружно!

— Да мы вроде и так… — Кеша смутился. — Это ж для прикола. Он меня колбасит, я его…

— А давай с нами! — предложил Гоша. — Мы Новый год в ресторане отмечаем. Прикинь, «Старая Шляпа» называется.

— Старая?

— Ага, это предки выбрали. Мы вроде семьями дружим, вот вместе и катаемся — терпим друг дружку.

— Это мы вас терпим, а вы довольнехоньки.

— Не, я в шоке! Жанн, прикинь! Мы с ними паримся, таскаем за собой — и мы же довольнехоньки?!

— Вы про ресторан говорили, — напомнила я.

— A-а, ну да… «Старая Шляпа» называется. Наверное, кто с забросом придумал.

— Или под дозой.

— Ну… А расположен он, короче, на улице этого… Самого главного тут…

— Бонапарта, — подсказал Кеша.

— Точно, на улице Бонапарта. В общем, приходи, туснемся.

— Улица Бонапарта? А где это? — я несколько растерялась от такого напора.

— Да рядом. Тут все рядом. Ныряешь в метро, жмешь до Сен-Жермен де Пре, а там пёхом квартала полтора.

— Да меньше!

— Ну, меньше… Короче, нормальная забегаловка. Телятины порубаем, паштета грибного, винца с шампусиком.

— Ага, так тебе олдеры и позволят!

— Да они сами к тому времени в штопор войдут. А про Жанну скажем, что одноклассницу встретили. С сумкой крокодильей…

— Можно на башню сползать — эту… Как ее?

— Эйфеля? — подсказала я.

— Да не-е… На Эйфеля ломота, не пробиться. Там, неподалеку от «Шляпы» еще одна торчит. Здоровенная такая. Мон… Парнасская, что ли… Малость пожиже Эйфелевой, но тоже ништяк.

— Если это Мэн-Монпарнас, то высота у нее двести девять метров, — сообщила я.

— Во-во, она самая! Мы тут все уже облазили, — похвастал Кеша. — Прикинь, второй раз прилетаем, и уже как дома! А эти, блин, на автобусах киснут, через окна воздухом дышат. Потом приедут, скажут: в Париже были. Ха! Много ты в окна разглядишь!

— Но-о… — подтвердил Гоша. — Мы тут видели, как их колонной по одному водят. Точно детсадовцев. И на пальцах все объясняют, чтоб не заблудились. Я послушал минут пять, чуть мозги наружу не потекли.

— Какие у тебя мозги? Сказал тоже!

— Да ты сам павианище!

— Бамбук кури!

— От такого слышу, — Гоша вновь обернулся ко мне. — Главное, хорошо, что не осень. Осенью тут каштаны на головы сыплются. Вот такущие орехи! Бац по дыне, и кранты.

— Чего кранты-то, шишка будет, и все.

— Это у тебя дыня крепкая, а у нормальных людей и треснуть может.