Капризный ангел

Тильде показалось, что она уже слышит уничижительные реплики, произносимые холодными, бесстрастными голосами, которыми станут обмениваться ее родственники на официальных приемах и дворцовых суаре.

– Вы слышали, что натворила крестница королевы Виктории?

– Воображаю, какое воспитание ей дали, коль скоро она пустилась в такие приключения!

– А я с самого начала говорила, что она совсем не пара князю Максимилиану!

Все эти чопорные короли и принцы моментально забудут, как осуждали того же князя Максимилиана пару недель тому назад, и с радостью переключатся на его невесту.

Да, она уже слышала их голоса, видела выражения их лиц, презрительный прищур глаз, надменно вздернутые аристократические носы, саркастические улыбки. Такая наглость! Дерзкая девчонка!

Она еще крепче сжала руку Рудольфа.

– Не бойтесь, – ласково сказал он. – Все будет хорошо.

– Нам нужно выбраться отсюда! Любой ценой!

Он ничего не ответил, а лишь стал медленно пробираться сквозь толпу, стараясь незаметно перевести ее на другую сторону площади. Судя по взглядам полицейских, обращенным в ту же сторону, именно туда и должен был прибыть фургон.

Боже, какая же я дурочка, не переставала корить себя Тильда. Как мне только в голову взбрела шальная мысль уговорить профессора, чтобы тот показал мне мюнхенскую пивную.

Да, она сама во всем виновата! Она, и никто другой! Но что толку теперь каяться и посыпать голову пеплом? Надо думать, как выпутаться из неприятностей, которые сама же себе и устроила.

– А вот и он! Как раз кстати! – услышала она голос полицейского и увидела фургон, запряженный парой лошадей, который медленно катил по дороге в сторону площади. Вид у повозки был устрашающий: длинный черный ящик безо всяких окон. Только две дверцы в тыльной части, через которые полицейские станут запихивать внутрь задержанных.

Один из полицейских отворил дверцы, а двое других приказали студентам:

– Заходить!

Несколько молодых людей выказали готовность подчиниться приказу, но на остальных команда подействовала отрезвляюще, и студенты заорали с новой силой.

– Нет насилию! – скандировали они. – Долой полицию! Иностранцы, вон из Мюнхена! Мюнхен принадлежит нам!

Полицейский ударил дубинкой какого-то юношу, попытавшегося выскользнуть из толпы, и тот громко вскрикнул от боли. Негодование росло, воинственные голоса товарищей пострадавшего слились в один протяжный вой.

– На помощь! – кричали одни.

– Бежим! – вторили другие.

– Спасайся кто может! – подхватили клич третьи.

Площадь моментально пришла в движение. В воздухе замелькали флаги, палки. В руках у некоторых сверкнули ножи. Толпа бросилась на полицейских, пытаясь прорвать оцепление. Отчаянные крики, вопли о помощи, шум, гам. Какой-то полицейский упал на землю, и на него сразу же набросилось несколько разъяренных парней. На подмогу сослуживцам тут же поспешили те, кто сопровождал фургон. Тщетно полицейские свистели в свои свистки. Рев толпы перекрывал эти слабые призывы к порядку. Снова зазвучали выстрелы.

Полицейский, сидевший на козлах, не выпуская поводья из рук, нагнулся, чтобы получше рассмотреть, что творится внизу.

Рудольф не стал медлить, мгновенно оценив представившийся им шанс. Он столкнул полицейского на землю, быстрым движением выхватил у него из рук поводья, легко, словно пушинку, забросил Тильду на сиденье рядом с извозчиком, а в следующий миг взлетел туда сам и со всего маху стегнул лошадей. Те сорвались с места и понеслись по мостовой, сопровождаемые непрестанным хлопаньем распахнутых настежь дверей. Этот грохот нервировал лошадей, и они стремглав летели вперед. Сзади свистели, кричали, но Рудольф даже не оглянулся, всецело сосредоточившись на управлении фургоном. Он старался править так, чтобы лошади бежали посередине мостовой, не сворачивая к тротуарам, чтобы экипаж не перевернулся. Тильда вцепилась обеими руками в сиденье, боясь, что ее может попросту выбросить при очередном крутом вираже. И тем не менее свобода ее пьянила.

– Мы спасены! – воскликнула она с ликованием, скорее для самой себя, чем для Рудольфа.

– Да, если не принимать в расчет, что теперь за нами в погоню бросятся не только эти смутьяны-студенты, но и вся полиция Мюнхена.

– И что, нас поймают? – снова испугалась Тильда.

– Надеюсь, нет. Здешние тюрьмы комфортом не славятся, так что надо не оплошать!

Рудольф старался говорить спокойно, но Тильда явственно расслышала в его голосе тревожные нотки.

Вот это уже и в самом деле настоящее приключение, подумалось ей. Да, страшно, зато как волнует!

Дорога, по которой мчался фургон, была пуста: то ли время было уже позднее, то ли, незаметно для себя, они попали на окраину города. Лошади по-прежнему мчались галопом, но Рудольф все равно беспрестанно их подстегивал. Тильда видела, что он отлично управляется с лошадьми и, судя по всему, хорошо знает, куда ехать. Во всяком случае, он старается выбирать улицы, где нет народу и где им наверняка не попадется навстречу полиция.

Но вот мелькнули последние дома, они пересекли какой-то мост и понеслись по проселочной дороге, обсаженной с двух сторон огромными деревьями.