Капризы неба

— Я никуда не пойду! — отрезал Глен и испугался собственного голоса. Это был не его голос. Хриплый и приглушённый.

Затем он обратил внимание на свои руки — дряхлые и сморщенные конечности. Одной из них он провёл по голове и вместо густой гривы обнаружил отполированную лысину. Медленный взгляд вместо привычной джинсовой рубашки и джинсов оценил свисающую по телу мешковатую пижаму.

Все эти действия не вызвали у человека в халате ни грамма удивления. Он наблюдал за Гленом со снисходительностью учителя начальных классов. Не дожидаясь, пока открытия вызовут у пациента инфаркт, доктор начал свою успокоительную речь:

— Несмотря на все наши меры предосторожности, это вновь случилось с вами, Георгий Аркадьевич. Прежде всего — сохраняйте спокойствие, постепенно к вам вернётся ваше истинное сознание. Пока же вы всё ещё ощущаете себя молодым парнем, пытающимся выбраться из фальшивой реальности. Каждый раз вы выдаёте новую историю, но с одними и теми же участниками. Позвольте проводить вас в корпус санатория.

Доктор аккуратно взял Глена под руку и повёл за собой в сторону большого многоэтажного здания белого цвета. Решительная готовность Глена противостоять обстоятельствам временно заморозилась. Он всё ещё находился в нокауте от своего внешнего вида. В просторном холле на глубину нокаута повлияло ещё и зеркало, во весь рост явившее Глену его нынешний облик. Старик с приставкой «далеко за восемьдесят» — вот что он увидел в зеркале. Когда готовность здраво мыслить начала размораживаться, он уже обнаружил себя сидящим в огромной кабине какого-то космического корабля. Впрочем, это всего лишь был кабинет главврача.

— Что происходит, и где я? — стараясь не обращать внимания на свой голос, спросил Глен.

— Я думал, вы, как обычно, начнёте с вопросов «Кто вы такой, и кто я такой?», — усмехнулся доктор. — Они мне кажутся первостепенными…

— Кто я такой я и так знаю, — резко прервал его Глен. — Но я готов к тому, что вы всеми силами начнёте меня в этом переубеждать.

— Это интересно, — главврач поправил очки. Он выглядел слишком молодо для такой должности, что сразу отметил Глен. — И в то же время тревожно. Похоже, мы дошли до первых признаков усложнённой деперсонализации от последствий глубокого сплит-погружения.

— Не надо пытаться напугать меня своими терминами.

— Я не хочу вас пугать. Я просто постараюсь вернуть вас из той жизни. — Доктор открыл верхний ящик своего стола размером с футбольное поле и извлёк оттуда несколько тонких папок. — Последовательно и шаг за шагом. Мне не впервой заниматься подобным. К сожалению, не так редко наши пациенты испытывают деперсонализацию.

Глен молча наблюдал за неспешными и размеренными движениями главврача. Тот продолжил:

— Прежде всего, представлюсь. Доктор Ибрагим Орехов. Рад очередному нашему знакомству. А вы ощущаете себя неким Гленом, не так ли?

— Не ощущаю, а являюсь. И не могу сказать, что рад знакомству.

— Это вполне естественно. Я уже знакомился с агрессивным Гленом, с флегматичным, с обезумевшим, даже с вегетативным Гленом-овощем. — Доктор хрустнул костяшками пальцев. — Упёртый Глен тоже был, по-моему.

Орехов взял непродолжительную паузу, чтобы дать возможность Глену наполниться распирающим любопытством. Но пациент сидел с непроницаемым видом.

— Как я сказал, из раза в раз остаются лишь имена, а истории и характеры меняются. Поэтому не могу утверждать, кем в этот раз были ваши друзья. — Доктор вперил в старика внимательный взгляд и стал медленно перечислять имена: — Карина, Гена… Продолжить?

Наконец, Орехов добился желаемого эффекта — Глена передёрнуло. Откуда врач знает про остальных? Нервно поёрзав в кожаном кресле, Глен рукавом пижамы вытер намокший лоб. Словно читая его мысли, Орехов запустил в скольжении стопку папок на противоположный край стола.

— В подтверждение моих слов предлагаю вам взглянуть на эти досье. Оригиналам скоро исполнится целый век, они вряд ли сохранились, поэтому мы сделали аналоговые копии.