Капризы неба

— Мы предупредили вас о рисках, но они вас не остановили. Для вас погружение в прошлую жизнь не являлось исключительно забавой, вы преследовали вполне конкретную цель — написать книгу о том своём воплощении. В этой жизни вы многого добились, стали успешным писателем, и вас беспокоил вполне резонный вопрос — чего вы смогли добиться тогда, в ином теле в ином времени? Глен тоже был писателем, весьма перспективным и самобытным. По вашему собственному признанию, вы даже посчитали его талантливее себя. Но он не обладал тем, чем обладали вы — временем. Как вы сейчас понимаете, судьбе было угодно забрать его в молодом возрасте, поэтому он не успел раскрыть свой потенциал. Самым опасным подводным камнем в сплит-погружениях является гибель предшественника. Чем она ужаснее, тем глубже потрясения испытывает погружающийся человек. И именно глубокие потрясения зачастую вызывают побочные эффекты. В вашем случае побочным эффектом стали периодические провалы в прошлое, а именно — в день гибели Глена. Раз за разом вы переживаете те события, причём, в новых и всё более невероятных интерпретациях. Банальное, хоть и трагичное, кораблекрушение со временем стало для вас лишь звеном в цепочке мистических событий. И все они — плод комбинированной фантазии двух писателей-фантастов. По правде сказать, наш персонал уже начал с особым интересом следить за вашим сериалом. На этом проекторе я могу воспроизвести вам любую серию из него. Ведь каждый наш диалог записывается, этот в том числе. А ещё есть записи вашего обращения к самому себе. Как раз на случаи подобных провалов. — Орехов дал соответствующую голосовую команду экрану. Вместо лаборатории тут же появилась комфортабельная одноместная палата, где на кровати сидел дряхлый старик.

Глен не сразу сообразил, что это и есть он сам в своём новом обличии. Их взгляды встретились. Со стороны даже нельзя было понять, какая комната реальна, а какая — лишь проекция.

— Я представляю твои чувства, Глен, — начал старик. — Нежелание принимать объективную реальность вполне естественно для твоего состояния. Ощущение, будто у тебя украли целую жизнь. Я прав? Но на самом деле, это ты крадёшь чужую жизнь. Мою. Потому что твоя закончилась ещё до моего рождения, но тебя никто об этом, разумеется, не известил. Ты вовсе не виноват в случившемся, вина скорее на мне. Ведь это я забрался на твою территорию ворошить опавшие листья. Теперь ты, сам того не ведая, забрался на мою… — Старик тяжело вздохнул. — Я не буду нагружать тебя технической стороной вопроса, оставим это прерогативой доктора Орехова, я лишь хочу, чтобы эта запись помогла тебе смириться с реальностью и увидеть настоящий мир моими глазами, а не взглядом из прошлого. А перед этим ты должен принять участие в нашем общем деле.

Старик замолчал, с явным усилием поднялся с кровати и подошёл к окну, оказавшись спиной к кабинету главврача. Затем он заговорил, не оборачиваясь:

— Жизнь кажется несправедливой, только если смотреть на неё одной парой глаз. Однако диапазон взглядов бесконечно широк. Потому что наши с тобой жизни — всего лишь два пазла в общей картине существования одной бессмертной души. Нашей души. Ты не умер, умерло прошлое тело, но ты получил новое, в котором реализовал всё то, что не сумел реализовать в старом. А память…Это всего лишь расходный материал, привязывающий душу к телесной оболочке. Когда-нибудь мы найдём ту библиотеку, где хранятся книги обо всех наших пришествиях в этот мир. Когда-нибудь мы вспомним всё и сможем проследить свой путь целиком. Это обязательно случится. Поэтому я и не боюсь смерти. Её нет, есть завершение очередного этапа.

— Выключение, — скомандовал доктор. — Думаю, философские излияния Георгия Аркадьевича излишни. Главное — это донесённая им суть проблемы. Надеюсь, теперь вы её уловили сполна?

Глен продолжал смотреть на стену. Здравый ум столкнулся с неожиданно сложной для него задачей. С одной стороны, разложенные по полкам объяснения доктора выглядели вполне убедительными, учитывая убедительность всех предыдущих невероятностей, начавшихся с исчезновения пассажиров лайнера. С другой, еле заметнаятропа острова с той же самой убедительностью могла стать дорогой в его собственный рассказ. И если весь этот мир будущего с его технологиями астральных перемещений соткан лишь из строк писательской фантазии, Глен был готов проклинать своего внутреннего творца до окончания их общих дней. У всех сюжеты как сюжеты — незнакомцы, корабли, людоеды, а у него, как обычно, история, в которую сам автор вписывается не хуже всех прочих персонажей. Здесь явно требовались основательные размышления.

— Возможно, я потерял часть памяти, но здравый ум остался при мне. Суть вашей версии я уловил, об этом можете не беспокоиться. Но о каком общем деле шла речь?