Капуста без кочерыжки

Акулина в тот вечер возвращалась с работы из родной поликлиники и, уставшая от непрерывной ругани в регистратуре (что за день такой выдался?), с брезгливым раздражением представляла себе, как станет подниматься на свой восьмой этаж без лифта с тяжелой сумкой, перешагивая в неверном свете уличных фонарей через вывернутую на ступени помойку, через невиданно большое количество экскрементов, а главное через ужасные ошметки растерзанной кем-то накануне собаки. В таком чудовищном состоянии их подъезд и лестница пребывали, пожалуй, впервые, и у Бертолаевой мелькнула даже странная мысль: уж не помыть ли лестницу хотя бы перед своей дверью. И не позвонить ли наконец в «Лифтремонт». Темнело по-осеннему рано, погода выдалась сырой и ветреной. С продувного проспекта Летчиков-победителей Акулина свернула на тихую улицу Подзаборную и с радостью отметила, что фонари на ней хоть и через один, но пока еще горят. А вот и дом номер 28, то есть их дом… Каково же было ее удивление, когда обнаружилось, что весь первый подъезд сияет огнями, как новогодняя елка. «Неужели и лифт починили?» — боясь в это поверить, спросила сама себя Акулина.

Но оказалось, не только лифт.

Подъезд и внутри и снаружи сиял чистотой, словно офис коммерческого банка. Свежеокрашенная дверь улыбалась новыми никелированными ручками, исчезла куда-то вся грязь, все надписи, даже порезы на перилах и выщерблины на бетонных ступенях. Не хватало разве что ковровых дорожек, прижатых надраенными до солнечного блеска бронзовыми прутьями, и огромной хрустальной люстры, свисающей с потолка. Но стоило прикрыть глаза на секундочку, и все это великолепие возникало перед мысленным взором в мельчайших подробностях. А открыв глаза, Акулина нисколько бы не удивилась, лицезрея вновь привычную грязь и разруху. Но нет! Чудеса дворцовые, конечно, померещились, но аккуратность во всем была идеальная. Лифт медсестра Берталаева вызвала, заглянула туда, ахнула, с удивлением ощутила запах приятного дезодоранта, а потом в полной ошарашенности, забыв про набитую сумку в затекшей руке, поднялась наверх пешком. И все еще не могла поверить, что ремонт сделали за один день на всех этажах. Бертолаев встретил ее веселый и благостный, дети, которых никто не заставлял делать уроки, тоже верещали наперебой радостными голосами.

«Принял уже, мерзавец! — подумала Акулина. — С чего бы это?»

Но подумала как-то беззлобно и вслух ничего не сказала. А Прохор сам начал:

— Линушка, у нас же праздник сегодня!

«И точно: праздник», — подумала она, но на всякий случай спросила:

— Какой еще?

— Дак ведь на заводе полувековой юбилей нашего пробочно-крышечного цеха отмечали. С обеда всех домой отпустили.

— A-а, — протянула Акулина. — Ну давай тогда уж и вместе за ужином по рюмочке нальем. Анисовую-то из холодильника не выжрал еще, троглодит?

— Нет, только чуть-чуть отпил, — честно признался Прохор, сраженный такой благосклонностью.

Ну а разомлев после еды с водочкой и оставив детей у телевизора смотреть мультяшки («Какие уроки, мать? Заработалась совсем — суббота завтра!»), вышли они вдвоем покурить на лестницу.

— Видал? — спросила Акулина.

И сразу поняла, что Прохор еще ничего не видал. Он вертел по сторонам головою и трезвел на глазах.

— Ничего себе! Когда ж они успели?

Прохор четко помнил, что с завода возвращались они вместе с Родионом, а Родион нажрался, как свинья, наверх ему очень тяжело было идти, настолько тяжело, что между пятым и шестым этажами, споткнувшись о растерзанную собаку, Родька, бедный, упал, растянулся, потом встал все-таки, с усилием хватаясь за перила, и вот тут уже начал блевать. А после, как водится, оклемался чуть-чуть и заявил, что в гости к Бертолаеву не пойдет, уж лучше домой — спать. На том они и расстались. А дальше Прохору почудилось, что он вот так сразу и оказался дома на диване. Ни как шел, ни как дверь открывал и раздевался, вспомнить не мог. Ну что поделать, бывает! Хотя вроде и не столько выпил… Ну а потом проснулся, хлебнул чуть-чуть анисовой — тут как раз Акулинушка и пришла.

История как история. Вполне обычная, если б только не подъезд… бросили они окурки под ноги и пошли обратно к столу доедать салат и кильку в томате, да чайник ставить, но, едва закрыли дверь, не сговариваясь исполнили команду «кругом!» и снова выскочили на лестничную клетку. «Ох, негоже в подобной чистоте мусор оставлять!» — подумали оба одновременно. Подошли к идеально чистой крышке мусоропровода, обшарили глазами все вокруг — нет окурков, словно сами собой исчезли. А ведь не было тут никого, не было, пять секунд же прошло, ей-богу!

Прохор помрачнел и проговорил:

— Ну все, еще по маленькой — и на боковую, а то и до белой горячки недалеко!