Кара небесная

– Если вы, Юрий Васильевич, думали, что я обижусь на родное министерство, то ошиблись. Мне не привыкать к различным отказам в наградах. Я иногда задумываюсь над тем, а что было бы с другим человеком, оказавшимся на моем месте? Думаю, что тогда она, наверняка, нашла бы своего героя.

– Ладно, Виктор, иди на рабочее место. Если справка готова, занеси мне. Смирнов с бригадой пусть сегодня же выезжает в Москву, поработают там, может, удастся нам с тобой вернуть эти иконы.

***

Прохорова из одиночной камеры перевели в другую камеру, в которой находилось шестеро заключенных. Игорь осторожно переступил порог и встретился взглядом с шестью парами любопытных глаз.

– Привет честному люду! – произнес он. – Где у вас можно приземлиться?

Один из мужчин, молча, указал на пустующую койку. Игорь бросил на нее матрас и свой небольшой скарб.

– А теперь представься, кто ты такой?

Прохоров представился и присел на лавку.

– Ты, сам-то из каких будешь? – поинтересовался у него один из арестантов. – Мужик или блатной?

– Разве это имеет какое-то значение? – ответил Игорь. – Главное, быть неплохим человеком, мне кажется.

– Такой должности среди арестантов не бывает, – произнес все тот же мужчина. – Здесь все просто: вор, мужик и «петух».

– А ты сам из каких? – спросил его Игорь.

– Я из блатных, – ответил мужчина, – и поэтому за всех вас тяну «мазу».

– Ну и сколько вас, блатных? Двое, трое?

– Нас двое, я и Леха. Остальные мужики.

– Считай, что нас стало трое, – произнес Прохоров.

– Тогда, братишка, давай в нашу гавань. Меня можешь называть Николаем. Погоняло у меня довольно известное – Брумель я. Был такой чемпион мира по прыжкам в высоту. А тебя как звали твои пацаны?

– Меня – Прохор, – ответил Игорь.

– Пусть будет так, Прохор так Прохор.

Игорь не раз слышал от ребят, что милиция в изоляторе часто использует своих людей в целях получения информации от арестованных о совершенных ими преступлениях на воле, поэтому решил особо не болтать в камере.

– Ну что, Прохор, может, немного пошепчемся, – предложил Брумель. – Ты за что чалишься?

– Ни за что! Оговаривают меня дружки, говорят, что я вместе с ними участвовал в разбое, совершенном в Соборе Петра и Павла.

– Ну, а ты весь такой белый и пушистый, – усмехнулся Брумель. – Я не дурак, я насквозь вижу, чем ты дышишь. Не люблю, когда люди изображают из себя овечек. Ты – волк, Прохор. Не хочешь говорить, дело твое, а дурака включать не нужно.

***

Вадим сидел в камере отдела милиции. Несмотря на то, что при задержании он не оказал никакого сопротивления, его все равно, сильно «помяли» в дежурной части. После того как его привезли сюда, через час к начальнику отдела Шулаеву приехал его отец. Они долго о чем-то разговаривали за закрытыми дверями, и, когда отец вышел, он не скрывал своей улыбки. Похоже, им удалось найти приемлемое для обеих сторон решение.

– Вот что, сын! Больше не произносишь здесь ни одного лишнего слова. Ты и так, я смотрю, много наговорил. Скажи, кто эти ребята, ну, тот же Прохоров, Цаплин? Они студенты или нет, и где ты мог с ними познакомиться?

– Да так вышло, – ответил Вадим. – Они неплохие ребята, между прочим…

Он не успел договорить, как отец закричал на него.

– Что значит – «между прочим»?! На них негде клейма ставить! По ним уже давно тюрьма тоскует! Вадим, вали все на этих двоих. Говори, что угрожали, что втянули тебя в эту историю. Завтра с утра я пришлю адвоката. Зовут его Адольф Германович Ольшанский, он расскажет, как нужно себя вести. Сейчас я подключу все свои связи и постараюсь вытащить тебя отсюда.

– Хорошо, папа! Я сделаю все, что ты скажешь.

– Ну, вот и молодец. Тогда до завтра.

…..Прохоров тупо смотрел в пол. Он еще не пришел в себя от того, что увидел собственными глазами. Несколько минут назад ему показали явку с повинной, написанную Цаплиным. Прохоров ожидал чего угодно, но только не признания своего лучшего друга. Он поднял глаза и посмотрел на сидящего напротив него адвоката. Тот, тоже опустив глаза в пол, и молчал.

– Разрешите мне посоветоваться с адвокатом, – попросил Прохоров у следователя.

– Советуйся, тебе никто не запрещает, – ответил он.

– Я бы хотел переговорить с ним один на один.

Следователь удивленно посмотрел на адвоката, который по-прежнему сидел, молча, уставившись в одну точку.

– Да, да, – произнес, наконец, адвокат. – Мы недолго, минуты две-три.

– Ты что, старый пень, молчишь? – набросился на него Прохоров. – Тебе за что деньги платят? Скажи, что делать дальше? Это – «явка» моего друга, он там дает полный расклад по делу. Какую позицию мне теперь занимать, рассказывать или нет?

– Если ты не дурак, то рассказывай. Сейчас отпираться просто глупо, – отреагировал адвокат. – Показывай себя в этой ситуации, играй со следствием, короче, зарабатывай очки.

– Я все понял. Буду говорить за себя и Цаплина. Пока они знают лишь о нас двоих. Больше тащить никого не буду, – произнес Прохоров.

Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел следователь.

– Ну, как, Прохоров, вы готовы давать показания по этому делу?