Кара небесная

Вина преступников была полностью доказана, и они были приговорены к различным срокам заключения. Чайкин был приговорен к 12 годам каторжных работ, его подельник Комов был осужден на 10 лет каторжных работ. Все остальные участники банды Чайкина также были осуждены на большие тюремные сроки.

Чайкин немного не дожил до революции, он умер в Шлиссельбургской крепости в 1916 году, в возрасте 40 лет. Умирал он тяжело, чахотка полностью изъела его легкие, и он не мог сделать ни одного шага, так как сразу же задыхался от крови, которая попадала ему в легкие. От причастия и исповедования он отказался, мотивируя это тем, что он никогда не верил в Бога».

Виктор отложил книгу в сторону и невольно задумался над прочитанной историей.

«Да, безусловно, все в этой жизни повторяется, – подумал он. – Вот и сейчас поменялись лишь участники налета, время, место. Да, все в руках Бога и подъем духовного состояния человека, и его падение не обходятся без его вмешательства».

***

Абрамов медленно шел по улице Лобачевского, возвращаясь из поликлиники МВД в министерство. Ненормированный график работы, отсутствие выходных и огромная ответственность сказывались на его физическом состоянии. Сильная боль в сердце, возникавшая чуть ли не каждый день, постоянно напоминала о перенесенном инфаркте.

Вот и сегодня, боль за грудиной заставила его заехать в поликлинику. Осмотрев Виктора, врач снял кардиограмму и посоветовал поменять работу. Ему сделали несколько уколов, и он направился на службу. Мимо него прошла шумная компания, по всей вероятности, студенты КАИ, которые о чем-то громко разговаривали и смеялись. Абрамов остановился и посмотрел им вслед, невольно вспоминая свою студенческую молодость.

Открыв массивную дверь министерства, Виктор вошел в здание. Стоявший на посту милиционер сообщил, что его разыскивал Костин. Абрамов сразу направился в кабинет заместителя министра. Раздевшись в приемной, он постучал в дверь и, дождавшись приглашения, вошел.

– Ты где был? – спросил он. – Я жду от тебя доклада о раскрытии налета на Собор, а ты черт знает, где мотаешься!

– Юрий Васильевич! Не ругайтесь, я был в поликлинике. Справка давно лежит у меня на столе. Сейчас поднимусь и принесу ее вам.

– Хорошо, Абрамов, – примирительно произнес Костин. – Ты представляешь, звонит министр, спрашивает о раскрытии, а я ничего сказать не могу. Оказывается, ему с утра позвонил Шакиров и доложил об этом.

– Юрий Васильевич, может, мы формально и раскрыли преступление, задержали налетчиков, однако самое главное в этом деле – вернуть иконы. Сегодня, с вашего разрешения, я направляю в Москву оперативную группу. Возглавит ее Олег Смирнов. Я уже согласовал это с начальником милиции, а от нас в группу войдет Станислав Балаганин.

– Виктор Николаевич, мне все равно, вернем мы иконы или нет, в принципе, это дело мы с тобой раскрыли. Я с утра разговаривал с министром и поинтересовался у него видом на должность начальника Управления уголовного розыска. И он мне ответил, что ему на этой должности нужен человек, владеющий двумя языками, татарским и русским. Ты, насколько я знаю, татарским языком не владеешь, а значит, не можешь претендовать на эту должность.

– Я об этом давно догадывался и не рассчитывал на нее. Министр и вы сами подберете человека. Для меня намного важнее, чтобы это произошло, как можно быстрее. Работать за троих руководителей очень тяжело, и я просто устал от такой нагрузки.

– Потерпи, осталось совсем немного. Скоро у тебя появится новый начальник. Слушай, а ты почему мне не доложил о том, как задержал в магазине пьяного мужика с гранатой? Кто-то из руководителей считает тебя героем, а министр думает совершенно по-другому. Говорит, что ты подверг риску не только себя, но и окружающих. А если бы граната взорвалась?

– Товарищ полковник! Я не собираюсь оправдываться ни перед вами, ни перед министром. Может, вы оба правы. А если бы она взорвалась раньше, чем я туда вошел? Кого бы стали тогда обвинять? Я действовал по ситуации. Сначала отвлек внимание преступника, а затем задержал его.

– Нет, ты не прав, Виктор Николаевич. Нужно было начинать с ним переговоры, может, он и так бы сдался, без применения силы.

– В то время, когда я подъехал, преступник с гранатой, со слов милиционеров, находился в магазине уже более тридцати минут. Я что-то не увидел ни милицейского оцепления, ни каких-либо переговорщиков. А вы спросите у министра, где же были эти люди? Почему их не оказалось на месте, ни начальника УВД Шакирова, ни его замов? Теперь, когда я решил этот вопрос, меня стали обвинять, что нужно было все делать по-другому. Я тогда думал лишь об одном, как мне спасти людей и обезоружить пьяного мужика.

– Успокойся, Виктор, не шуми, не на площади выступаешь. Я не знал, что это вызовет у тебя такую бурную реакцию, иначе бы промолчал и не стал ни о чем спрашивать. Если ты, Абрамов, рассчитывал на какую-то награду, могу сказать однозначно, ты ее не получишь.