Кара небесная, или Стикс-2

День девятый

Утро

Алексей Петрович Ладошкин смотрит на часы. Уже утро, а за окном пасмурно, серо. И настроение под стать погоде. То ли спал, то ли не спал. В голове лишь одна мысль: и как теперь выкручиваться? Они с Ольгой под домашним арестом. Она еще спит. Это началось вчера, в машине. Труп Нахрапьева загрузили в микроавтобус мышиного цвета и увезли в р-ский морг. А они с Ольгой сели в джип, эти люди тоже расселись по машинам. Поехали. В зеркало заднего вида он зафиксировал эскорт. Они ехали сзади, ослепляя фарами. Ему стало страшно. Едва выехали на трассу, вторая машина обогнала его и поехала впереди. Другая все так же держалась сзади. Теперь это уже был не эскорт, а конвой.

Километров через пять, в лощине, ему велели остановиться. Посигналили фарами и стали прижимать к обочине. Ольга зарыдала:

– Мне больно!

Действие укола заканчивалось. Но это никого не волновало. Он съехал на обочину и открыл дверцу. Нехотя вылез из салона. Одна машина остановилась впереди, другая сзади, так близко, что теперь его джип не мог выехать, пока они не тронутся с места, разве что пойти на таран. Вокруг стоял лес, место глухое, безлюдное. Мимо проносились редкие машины. Становилось прохладно, туман густел, а здесь, в лощине, было особенно неуютно и сыро. И место они выбрали с толком. Профессионалы.

Открылись дверцы, и крепкие парни один за другим посыпались на обочину, словно стреляные гильзы из стремительно пустеющей обоймы. По-деловому обступили его, один сразу же сел в джип к Ольге. А к нему подошел человек, номер которого он каждый раз набирал, холодея от страха.

– Ну что, Алексей Петрович? Объясните мне: как же так вышло?

– Не знаю. Я вам клянусь: не знаю!

– Где документы? Где диск, который Нахрапьев якобы должен был ей передать?

– Но вы ж сами все осмотрели. И я тоже. Ничего не было.

– Обыщите его машину.

Двое тут же полезли в джип. Ладошкин закричал:

– У меня ничего нет! Я же вас сам позвал! Чтобы вы все осмотрели! Он ей ничего не привез! Поэтому она его и убила!

– Но ведь это не по плану, – вкрадчиво сказал его собеседник. – Ведь мы же не так договаривались. А как?

– Он передает ей диск, или что там у него? Я ее убиваю. Потом его. Вкладываю пистолет ему в руку и зову вас. Инсценируем убийство на почве ревности и самоубийство. Забираем материалы. Звоним в полицию.

– Все правильно. И что же случилось?

– Не знаю! Понятия не имею! Я сделал все так, как мы договаривались! Он постучал, я открыл дверь. Оставил их вдвоем в комнате отдыха. А потом… Потом я услышал хлопок. Но не подумал, что это выстрел. Решил, что в другой комнате отдыха шампанское открывают.

– Откуда она взяла пистолет?

– Нашла в шкафчике.

– Откуда она о нем узнала?

– О! Вы не знаете эту бабу! Она все может! – с ненавистью сказал Алексей. – Видимо, рылась в моих вещах.

– Но как вы это допустили?

– Я был в простыне, – с обидой сказал он. – На ней карманов нет. Я что, должен был взять пистолет в парилку?

– Вы все должны были предусмотреть. Выходит, это она его застрелила?

– Да.

– А что же тогда случилось с ней?

– Откуда я знаю?

– Она его застрелила и пошла париться?

– Да!

– А что произошло в сауне?

– Откуда я знаю? Я вошел в комнату отдыха и увидел там труп. Я сразу же вам сказал.

– Я помню. Как вы вышли на крыльцо в пиджаке на голое тело. Такое не забывается.

Его собеседник впервые обнаружил чувство юмора. У Ладошкина губы задрожали:

– Не смешно.

– Нам всем скоро будет не до смеха. Мы сорвали операцию.

– Ничего нет! – доложил плечистый парнишка, выпрыгивая из джипа. – Пусто!

– А что женщина?

– У нее истерика. Она от боли, похоже, ничего не соображает.

– Действие обезболивающего укола заканчивается, – пояснил Алексей. – У нее на щеке глубокий ожог. До мяса.

– Ну, так уколите ей что-нибудь. Дайте таблетку.

– Но у меня ничего нет!

– А как же аптечка? Там должен быть анальгин.

– Ей это вряд ли поможет.

– Хорошо. Везите ее до ближайшего медпункта.

– А что потом?

– Потом мы все едем к вам в гости. Мы теперь от вас ни на шаг, Алексей Петрович. Ни от вас, ни от вашей спутницы. И все-таки, где бумаги?

– А может, нет никаких бумаг?

– Есть. Раз есть газ, значит, есть и формула. Где-то это есть. В каком-то виде. Но она нас, похоже, провела. А?

Это его собеседник сказал без улыбки. Серьезно. А подтекст такой: отвечать будешь ты, Ладошкин. Тебя провели.

– Вы что, не видите, в каком она состоянии? Чтобы красивая женщина добровольно сожгла себе волосы и лицо?

– Логично.

– Да, вот еще… – Он замялся. – Этот мужик. Рыжеволосый. Свистунов, кажется. Он изъял у женщин все баллончики.

– Как-как?

– Лак для волос, дезодоранты.

– И о чем это говорит?

– Не знаю. Я просто сообщаю.

– Откуда мент из Р-ска знает о «Стиксе»?

– Он еще говорил о каком-то Мукаеве. Следователе Мукаеве. Это, мол, его пистолет. Я понятия не имел, что у Саранского был «засвеченный» ствол. Да еще в прокуратуре «засвеченный»! Я думал, это его пистолет, Саранского. Иван был человеком аккуратным.

– Откуда же у него пистолет следователя… как вы говорите? Мукаева?