Кара небесная, или Стикс-2

– Да. Мукаева. Понятия не имею. Саранский где-то пропадал два месяца. Не звонил, не объявлялся. Даже Ольге не звонил. Один раз заглянул в офис на Волоколамском шоссе, взял деньги. Я рассказывал. Потом вернулся и сжег лабораторию.

– С пистолетом следователя вернулся. Сжег лабораторию и исчез. А пистолет оставил вам. Чтобы вы подставились по полной программе. Ладно, разберемся. Живите пока. До выяснения. И – займитесь женщиной. Она теперь бесценна. Потому что только она знает, что именно случилось в сауне. И где находится то, что мы ищем.

– Но она же ничего не помнит, – пробормотал Ладошкин.

– Вспомнит. Другого варианта нет. Она должна все вспомнить.

– …Ты спишь? – тихо позвал он.

И женщина открыла глаза. Так же тихо спросила:

– Где я?

– Дома.

– Дома? – Она, морща лоб и пытаясь хоть что-то вспомнить, огляделась.

– Как ты?

Она вздрогнула и потянулась к зеркальцу, лежащему на прикроватной тумбе. Теперь она с ним не расставалась. Словно надеялась, что, взяв в очередной раз зеркало и заглянув в него, увидит себя прежнюю. И вновь то же самое! Увидев свое отражение, принялась рыдать! Ладошкин поморщился:

– Да успокойся ты.

– Какая же я теперь страшная!

– Тебя только это волнует?

– Да!

– А то, что дом находится под наблюдением? Мы теперь и шагу не можем ступить без сопровождения. Нас заперли здесь, понимаешь? Заперли! До тех пор, пока ты все не вспомнишь!

Она словно и не слышит. Плачет.

– Оля, – тихо позвал он. – Оля. Ты что, не слышишь? Я к тебе обращаюсь.

– Я не Оля.

– Как так?

– Отстань от меня! Я тебя вообще не помню!

– Не хочешь, значит, со мной разговаривать. Дура. Из тебя все равно вытрясут все, что ты знаешь.

– Я ничего не знаю! Не знаю даже, кто я такая!

– Ну, успокойся. Может, сигарету?

– Я не курю, – равнодушно говорит она.

– Ну, покуриваешь. Хочешь, я принесу твои сигареты?

– Какие сигареты? Я же сказала, что не курю! Отстань!

– С каких это пор ты не куришь? А, понимаю! Бросила, потому что беременна!

– Беременна? О чем ты?

– Ну, как же? Ты сама говорила, что ждешь ребенка.

Она отрицательно покачала головой.

– Оля, да что с тобой?

– У меня лицо изуродовано! Вот что! Это останется на всю жизнь!

– Могу тебя утешить, – со злостью сказал он. – Если ты ничего не вспомнишь, твоя жизнь будет короткой. Долго мучиться не придется. Где «Стикс»?

– О чем ты?

– Где ты его взяла?

– Я не понимаю…

– Нахрапьев тебе отдал баллончик? Где же он? Куда ты его дела? Где бумаги? А может, диск? Где это все?

– Я не понимаю…

– Тебе придется вспомнить. Как так получилось, что ты потеряла память?

– Я этого не хотела! Я ничего не помню, помню только, что я этого не хотела ! О господи! Оставьте меня все в покое!

Похоже, она не врет. Мистика какая-то! Кто постарался? Кто принес в сауну «Стикс»? Надо привести ее в чувство, но как? Хоть убей, хоть душу из нее вытряси. Она ж все равно не скажет, потому что ничего не помнит. Имя свое и то забыла. Ее волнует только собственное изуродованное лицо. А что им жить осталось считаные дни, ей наплевать! Что же теперь делать? Как выкручиваться?