Kara no kyoukai (Граница пустоты) Том 3

– Как и у вас, у меня есть брат, которого я люблю. Но память о минуте, когда я влюбилась в него, потеряна. Если вы можете вернуть это воспоминание…

– Боюсь, что это невозможно. Если вы сами забыли об этом, это больше не воспоминание. Лишь запись такового. А феи могут извлекать лишь воспоминания.

Я вздыхаю разочарованно, но в то же время с облегчением.

– Тогда, похоже, мы не сможем договориться.

Я напрягаю мышцы в ожидании того, что сейчас начнется. Расстояние между нами мало. Два широких шага, и я приближусь настолько, что смогу ударить ее в лицо. Мисая тоже наклоняется вперед.

– Кокуто-сан, вы знаете, что фамильяр должен быть создан из чего-то?

Конечно, я знаю это. Она что, считает, что я в Магии абсолютный дилетант?

– Тогда вы должны знать, что то, что вы держите в руках, рождено из определенного материала.

В ее улыбке видна насмешка.

Я опускаю взгляд на вещь, которую держала все время. Я думала, что не могу их видеть, но теперь увидела. Внешность феи отличается от моих представлений. В моей руке, фигурка человека, которого я видела лишь раз, маленький Хидео Хаяма. Я выпускаю его со сдавленным криком.

В этот миг слабости Мисая Одзи бросается вперед. Я теряю сознание, как от потери крови, но перед этим я вижу Мисаю Одзи, тянущуюся ко мне рукой и касающуюся моего лба.

/3

– Если воспоминания рисуются в наших умах также ярко, как любая картинка, то почему мы можем забывать? – спрашивает он.

– Забывать естественно, – отвечаю я.

– Воспоминания – единственные вещи, которые ты не можешь вернуть в свой разум. Даже если ты это помнишь. Воспоминания слезают с меня, как сгнившая кожа, но мой разум – не разум человека. Разум человека не теряет ничего, – говорит он.

– Но если нельзя что-то вернуть в разум – это значит забыть об этом, – протестую я.

– Забывчивость есть дегенерация, не потеря. Только контур, из которого исчез цвет. Разве это не расточительно? Все это собственность вечности, ржавеющей и изнашивающейся. Но от такой вечности можно избавиться по своей воле, – говорит он. Я не отвечаю. – Вечность неумолима, и эта вечная скорбь должна быть извлечена и возвращена тебе. Хотя ты думаешь, что она исчезла в забвении, память повторяет ее, словно запись.

– Кто решает, что вечно, а что нет? – спрашиваю я.

– Никто не знает. Потому мы ищем, – отвечает он.

Он тот, для кого мысли чужды и кто не может их создавать, тот, кто отвечает лишь эманациями из прошлого, крадеными идеями и несопоставимыми мыслями незнакомцев.

Стук в дверь пробуждает меня. В то же мгновение я вижу окно, и пепельный свет, проходящий через него, не позволяет определить, утро сейчас или полдень. Быстрый взгляд на часы на столе подтверждают мое подозрение, что сейчас больше полудня.

– Кокуто-сан, вы здесь? – слышу я голос снаружи. Только потом головная боль, всегда начинающая преследовать меня, когда я сплю слишком долго, становится заметной, и я рефлекторно прижимаю руку к голове. Я пытаюсь игнорировать ее, спускаясь с верхнего яруса, и открываю дверь в комнату.

За дверью стоит одна из сестер, которая оглядывает меня, после чего я вижу замешательство на ее лице.

– Привет. Угу. Реги Шики, – лениво говорю я, прежде чем замечаю, что нужно следить за внешностью, – Я перевожусь сюда в следующем семестре.

– Эм, да, конечно, – отвечает сестра, подозрение в ее глазах смягчается, но не исчезает. – Кокуто-сан звонит ее семья.

Похоже, что именно когда звонит семья, ее нет на месте. Ну, ладно, ничего не поделаешь.

– Возможно, я могу ответить вместо нее, – говорю я. – Я достаточно близко знакома с семьей Кокуто.

По крайней мере, если считать выгнанного из дома сына.

– Понятно. Тогда проблем нет. Я переведу звонок на телефон в холле, так что, пожалуйста, поспешите.