Карабах – горы зовут нас

В штабе 703 бригады суетилось много народу. Посыльные выскакивали из штаба, и стремглав неслись к своим подразделениям, разнося приказы и распоряжения. Выслушав доклад дежурного офицера, полковник вызвал по рации начальника связи 703 бригады и приказал перевести все поступающие запросы к командующему фронта на НП бригады и соединить его с Министром обороны.

Треск работающих раций, громкие запросы радистов, вызывающих командиров, гулкие разрывы снарядов и мин, были привычной стихией для полковника, на протяжении вот уже трех лет необъявленной войны, с небольшими перерывами на «отдых» в госпиталях.

Он достал свою рабочую карту, и разложил ее на столе, готовый к работе. Воевать — была его работа, которую он ненавидел всеми фибрами своей души, но это было его призвание. Он должен был делать то, что умел и к чему его готовили все двадцать долгих лет его армейской службы.

Старший радист на командном пункте называл позывные подразделений и частей и протягивал трубку. Полковник спокойно выслушивал доклады командиров с переднего края, быстро нанося на карту изменения в обстановке, отдавал указания и чувствовал, как тело напрягается после каждого звонка.

С каждой минутой полковник обретал то состояние спокойствия, когда его опыт и знания решают сотни вопросов и подсказывают ему верные решения, а сам он превращался в машину, которую собрали и сделали только для того, чтобы она могла вести боевые действия. Сидящий рядом с ним помощник начальника связи бригады, старший лейтенант Нурятдин, поражался тому, как полковник, не глядя на карту, только бегло бросив взгляд на нее, точно называет координаты целей, которые необходимо поразить. Как по памяти называет номера высот, маршруты выдвижения, по памяти называет зашифрованные команды. Радист, забрав трубку рации, тут же подавал другую, коротко докладывая: — «115» на линии, начальник артиллерии 157 полка, а затем:

— «Тайфун» — командир 772 батальона, Хикмят Мирзоев.

Вдруг, протянутая трубка рации в руках Нурятдина мелко задрожала, глаза его расширились, и казалось, что они вот— вот выскочат из орбит.

— Что случилось, — полковник поднял на офицера глаза. Тот хватал воздух ртом, но звука не было слышно.

— Первый, самый «Первый» на проводе, — наконец-то сумел он вымолвить. Полковник не сразу понял, о ком говорит старший лейтенант, но когда он забрал из его рук протянутую трубку рации, она была совсем мокрая, будто ее держали в воде. Только тогда он сообразил, что на линии связи может быть Президент Республики.

Осознав это, полковник невольно вскочил со своего места и вытянулся в струнку. Осторожно поднес трубку к уху. Секунду подождав, волнующим голосом представился.

Голос, роднее и теплее которого для всего азербайджанского народа не было, просил соединить его с командующим фронтом. Полковник чуть громче еще раз представился.

— Доложите обстановку и какие меры вы собираетесь предпринять, — приказал Верховный, да так, что все утреннее напряжение сковывающее тело и сознание полковника, тут же отлегло перед спокойным голосом Президента.

— В 6.15 часов 9 апреля, противник начал огневое воздействие на обороняющиеся части по всей линии фронта. В 8. часов 20 минут перешел в наступление по трем расходящимся оперативным направлениям из района Агдере к Тер-тер, а также западнее города с направления Мадагиз-Талыш, Умудлу— Гюлистан.

На главном направлении противник ввел в бой до 2500 тысяч солдат из состава 83 отдельной мотострелковой бригады и до 1500 человек Степанакертского штурмового и Шушинского мотострелкового полков, до 35 единиц бронетехники, в том числе 17 танков. Наступление противника поддерживают до трех дивизионов ствольной и двух дивизионов реактивной артиллерии. На данный момент, несмотря на использование фактора внезапности, армянским войскам не удалось добиться расчленения боевых порядков обороняющихся 703, 130 бригад и 157 горного полка. На стыке с Агдамской группировкой, противнику удалось незначительно продвинуться вперед и захватить населенный пункт Гюлюджа, — он перевел дыхание, смахивая капли пота со лба.

Президент молчал, а полковник не смел, переспросить, стоял с трубкой в руках вытянутый по стойке «смирно».

С улицы раздался оглушительный разрыв артиллерийского снаряда, от которого вырвались из стен рамы окон. С треском вылетела входная дверь, пролетев через всю комнату, плашмя ударилась в противоположную стенку. Ударная волна, ворвавшись в комнату, разбросала всех радистов по углам. Осколок оконного стекла врезался в руку полковника, державшего трубку рации.

Кровь, мгновенно пропитала рукав гимнастерки, стала каплями падать на пол. Полковник, не обращая внимания на боль, по-прежнему стоял, прижимая трубку рации к уху. Когда раздался разрыв, он невольно вздрогнул и по привычке пригнулся, но то ли инстинкт, то ли глубокая вера во всемогущество Президента, заставила его остаться на месте. Через шум и треск в наушниках, он услышал вопрос Верховного Главнокомандующего;

— Что там у вас происходит?

— Просто нас бомбят, господин Президент, — облизав высохшие губы, доложил полковник.