Карабах – горы зовут нас

— Надо с русскими солдатами поговорить, — решил полковник, сделав пометку в тетради. Совещание продолжалось. Командиры мелких групп, отряда ППС (патрульной — постовой службы), находящиеся на постах в своих селениях, доложив, садились на свои места и наблюдали, как комбриг молча записывал сказанное в тетрадь, не задавая вопросов, будто ему было все равно, что они говорили.

Сделав последние пометки, полковник отодвинул блокнот и внимательно посмотрел на главу исполнительной власти города Бахманова, который о чем-то шептался с начальником полиции Вахидом Байрамовым.

— Уважаемый Низами муаллим, — обратился он к главе района:

— Не могли бы вы дать оценку морального состояния населения района, а также, какие мероприятия проведены в городе по инженерному укреплению подступов к Шуше.

Бахманов, не подымаясь с места, как на пленуме районного собрания, заученной фразой заявил:

— Из 23 тысячного населения Шуши в городе осталось всего 8 тыс. человек, войска фактически не управляются. Командиры отрядов враждуют между собой и практически ведут партизанские действия, не согласуя эти действия ни с кем, в том числе и со мной тоже. Мне неоднократно приходилось вмешиваться в разборки между командирами, даже пришлось привлекать к этому Ахунда района, товарищ полковник, — выпалил он одним духом, обводя присутствующих взглядом.

Это был наверно условный сигнал. Что тут началось, описать просто невозможно. Командиры отрядов, как по команде, начали сыпать компроматами друг на друга, кричать и ругаться.

Глава исполнительной власти и начальник полиции в разговор не вмешивались, давая возможность полковнику самому увидеть реальное состояние отношений между командирами.

Слушая и внимательно наблюдая за происходящим, полковник понимал, что этот спектакль спланировал именно для него Бахманов, чтобы отбить у него желание остаться в районе, уж слишком все было наигранно. Он знал, что будет именно так, ведь еще по дороге в Шушу, подполковник Джахангиров проинформировал, что с «хлебом и солью» его здесь никто не будет принимать, и надо быть готовым к любым провокациям.

Полковник достал сигарету и закурил.

С первой затяжкой, мысли унесли его в далекую Германию, где он в звании майора командовал отдельным танковым батальоном.

Вспомнилось как, проснувшись рано утром, еще до восхода солнца, он осторожно, чтобы не разбудить супругу и детей, прошел на кухню и поставил кофейник. Надев спортивный костюм, он выпил чашечку крепкого кофе, вышел на ежедневную зарядку. Сделав утреннюю пробежку, свернул в часть к своему батальону.

Время показывало 5.50 утра. Перед входом в казарму стояли сержанты его батальона в ожидании команды «Подъем». Увидев, приближающего командира, они вытянулись в струнку, принимая положение «Смирно».

Дежурный по части, сержант Евдокимов, подав им команду, строевым шагом приблизился к комбату и отдал четкий рапорт. Поздоровавшись с командирами танков батальона, первым делом уточнил им план на воскресный день, поставил задачу на подготовку конспектов для занятий на понедельник. Прошелся по территории, закрепленной за подразделением, убедившись, что все идет по распорядку дня, не стал дожидаться подъема личного состава, пошел домой.

Он прекрасно знал, что его командиры танков и заместители командиров взводов выполнят все поставленные задачи, не ожидая дополнительных указаний. Так было заведено в его части. Дисциплина в батальоне была жесткой, каждый офицер, прапорщик и солдат знали свои обязанности и выполняли их беспрекословно. Немало сил и пота пришлось пролить, пока был установлен воинский уставной порядок в части. Каждый год батальон занимал первые места на всех инспекторских проверках. Он знал, что его солдаты за спиной, между собой называют «Дисбат», но он не обижался на это, прекрасно понимая, что в армии у каждого офицера есть своя кличка. Уж лучше иметь кличку «Дисбат» чем те, которыми солдаты награждают нерадивых офицеров.

Погода обещала быть превосходной, и по пути домой, он решил, что надо бы с сыном и дочкой пойти в Парк отдыха, где по воскресениям работали детские кафе и карусели. Придя домой, принял душ и приведя себя в порядок, зашел на кухню, где супруга с детишками о чем-то спорили.

— Ну что бойцы, воюем да, — с порога спросил он у детей. Маленькая дочь, которой только исполнилось два годика, вся перепачканная манной кашей стучала ложкой по тарелке, не обращая внимания на призывы матери, не баловаться. Сын сидел, насупившись над своей порцией, и не знал, что делать с большой ложкой, которую дала ему мама.

— Вот полюбуйся, — супруга не могла успокоиться от волнения, — так каждое утро, не хотят ничего кушать, давай сам с ними разбирайся. У меня нет больше на них никаких сил, — она сняла фартук и вышла.

— Ну что, не хотим кашки? — он обнял сына за худенькие плечи. Тогда откладываем все в сторону. Сегодня объявляем голодовку на манку.

— Ура, — дети побросала свои ложки, и спрыгнули со стульчиков.

Взяв дочурку на руки и прижимая сынишку, который вцепился в ногу, он объявил.