Карабарчик. Повесть

На следующий день, когда стемнело, около избушки послышался конский топот. Схватив карабин, матрос направился к двери.

- Не стреляй! Это Темир, хозяин избушки, - предупредил Кирик.

- Кто такой?

- Охотник.

Матрос поставил карабин в угол и вышел.

Соскочив с коня, Темир смело подошел к незнакомцу.

- Здравствуй!

Матрос протянул руку.

Сначала разговор между ними не клеился. Осторожный Темир больше молчал. Но, пока ребята готовили чай, взрослые разговорились.

- Большое у тебя хозяйство, Темир?

Охотник улыбнулся.

- Буланый конь, Мойнок и ружье.

- Почему живешь так бедно? Разве ты не хозяин этой тайги, этих гор? - Рука матроса описала полукруг. - Ведь ты посмотри, какое богатство здесь! Пастбища, реки, леса. Разве мачехой стала тебе тайга?

- Нет! - решительно ответил Темир. - Нет, - повторил он. - Тайга мне - как родная мать, и я люблю ее, как сын. Но завладели ею Сапок, кривой Яжнай и Зотников.

- Кто они?

- Сапок - теньгинский старшина, Яжнай - местный бай, Зотников - богатый заимщик.

- А ты, сын тайги, бродишь, как чужой?

Темир опустил голову.

- Что же мне делать? - Темир с надеждой посмотрел на собеседника.

- Пойдем со мной.

- Куда?

- Куда поведу, - улыбнулся матрос.

- Разве нам по пути?

- Конечно. С большевиками тебе по пути.

- Кто они?

Матрос приподнялся и, положив руку на плечо охотника, сказал проникновенно:

- Это, Темир, люди, которые хотят, чтобы ты был хозяином тайги, чтобы ты жил лучше…

- Вот это здорово! - не спуская глаз с незнакомца, прошептал Янька. - Дяденька, а дяденька, а ты откуда? - спросил он матроса.

Матрос назвал себя и рассказал свою грустную историю.

Коммунист-сибиряк, он был направлен в Кузнецк для связи с местной организацией большевиков.

Во время одной из поездок в Горный Алтай Печерский, так звали матроса, был схвачен кулаками и посажен в острог. С помощью верных людей ему удалось бежать в тайгу. В перестрелке с кулаками Печерский был ранен в голову и несколько дней брел по тайге наугад. С ним были ружье, карта и компас. При переправе через горную речку он потерял компас, и карта стала уже не нужна. Матрос заблудился. Недели две жил охотой, а потом все патроны вышли. Началась старая болезнь - лихорадка. Обессиленный, он спустился в ущелье, но выбраться из него уже не мог. Там-то и повстречал ребят…

И у Темира нашлось что рассказать матросу. Он поведал ему об организованном им отряде, который рос с каждым днем.

Последующие события развертывались с необычайной быстротой. Из Мендур-Сокона, захватив с собой отцовские ружья, старые берданки, ушли в горы Амат, горбатый Кичиней, Дьялакай и старый Амыр. Из Усть-Кана в отряд Темира пришел пастух Алмадак и еще двое алтайцев.

Но не дремали и богачи.

Огарков и Тужелей сколотили банды из местных кулаков.

Евстигней Зотников обнес заимку высоким частоколом и в помощь Чугунному принял трех беспаспортных бродяг:

- Документы мне ваши, ребята, не нужны. А ежели нагрянут стражники, укрою. Работа будет легкой: лежи и карауль хозяйское добро.

- От кого караулить-то? - прогудел один из бродяг - детина огромного роста, одетый в грязный ватник, и его бесцветные глаза уставились на Евстигнея. - От кого караулить? - повторил он.

- От недобрых людей. - Брови Зотникова сдвинулись. - От тех, кто идет против царя-батюшки.

- Да ведь его-то нет! - Бродяга хрипло рассмеялся, зажимая рот, пахнущий чесноком и водкой, и подвинулся к Зотникову: - Нельзя ли косушечку?

Зотников сунул руку в карман и вынул револьвер.

- Ежели еще одно слово молвишь про царя-батюшку, голову снесу!

- Но-но, не пугай! - Остальные босяки подвинулись к Евстигнею. - Не таких видали.

Зотников быстро окинул взглядом широкий двор. Чугунного не было. Отступать нельзя.

Заложив револьвер за спину, он шагнул к ближнему бродяге:

- Вот тебе, Савватеюшка, на первый случай! - и, размахнувшись, ударил его рукояткой револьвера.

Бродяга упал. Остальные с восхищением посмотрели на Евстигнея.

- В атаманы бы тебя, Евстигней Тихонович, шибко ты смел! В убивцы годишься. Мы бы с тобой не пропали, - хихикнул один из них.

Савватейко, точно побитый пес, поднялся с земли и протянул руку хозяину:

- Дай на косушку. Орел ты, Евстигней!

- Да и вы, вижу, не курицы, - усмехнулся заимщик.

Пьяный Савватейко жаловался друзьям:

- Одолел нас Евстигней. Думал, попятится, а он, на-ко, хлоп тебя! Хорошо, что по голове не ударил. - Оловянные глаза пропойцы, не мигая, уставились в одну точку. - Теперь скажи Евстигней: «Савватейко, лезь в огонь», - полезу!

- На, выпей! Поди, душа горит, - протягивая Савватейке недопитую бутылку, произнес один из бродяг.

- Горит, братцы! - Дробно стуча зубами о горлышко посуды, Савватейко выпил и, повеселев, отбросил бутылку в сторону. - Ложки, братцы!

Бродяги достали почерневшие от грязи ложки, и тишину зотниковского двора огласила их чистая дробь.

Ух! Ходи, изба, ходи, печь,
Хозяину негде лечь!

Гулянка продолжалась до утра. Над тайгой поднялось солнце, осветило деревья, поиграло зайчиками на окнах зотниковского дома и медленно стало сползать во двор, где у крыльца лежали мертвецки пьяные караульщики.