Карабарчик. Повесть

Утренний воздух был чист и прозрачен. Вправо виднелись заросли золотистой акации, слева - небольшая поляна, по краям которой росла горная ромашка. Из нее робко выглядывали троецветки, вьюнки и сиреневые лепестки красавицы-хохлатки. Посередине поляны, раскрыв розовые чашечки, нежились на солнце алтайские маки. Спускаясь к обрыву, широкой полосой раскинулся синий ковер незабудок. За ним виднелись пышные хризантемы и кусты горной астры.

Мальчики долго стояли на отвесном берегу реки. Точно вырвавшись из каменных объятий, река вливалась в небольшую зажатую с двух сторон долину, берега которой были усыпаны бледно-розовым маральником. Основное русло реки уходило вправо. С берега было видно, как в воде, сверкая серебристой чешуей, играли хариусы[25]. В зеркальную гладь озера гляделись горы, и ярко-желтые кувшинки, тихо качаясь, раскрывали широкие лепестки щедрому солнцу.

А внизу грохотал непокорный Кумир. Горная река петляла между скал, прячась в ущельях, и, повернув круто на восток, серебристой змейкой исчезала в дымке далеких гор.

Часа через два Кирик с Янькой достигли подножья Коргонской каменоломни. Перебравшись по шатким лавам на другой берег, они остановились перед заброшенными постройками, которые когда-то принадлежали Колыванской шлифовальной фабрике уральского заводчика Демидова.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сама каменоломня лежала высоко над уровнем моря, в трудно доступном ущелье. Здесь в 1786 году мастер-камнерез Шаньгин нашел богатое месторождение яшмы и порфира.

Сторож каменоломни, отставной солдат Журавей, увидев ребят, поднялся с порога избы и крикнул, насколько позволяли ему легкие:

- Команда, стоп!

Кирик и Янька остановились.

- Ружья к но-о-гип!

Ребята сняли ружья с плеч.

- Два шага назад, арш-ш! - пропел Журавей фистулой и довольный послушанием ребят спросил мягко: - Откуда, рыжики?

- Рыжики в сырых местах водятся, а мы тюдралинские.

- Чьи будете?

- Я Прокопия Ивановича Кобякова сын, а это мой брат, - кивнул на друга Янька.

- Смотри-ко, да когда ты вырос? - развел руками старик. - Давно ли я был у вас - ты еще с соской ходил. С твоим-то дедом, покойничком, мы ведь в одном гренадерском полку служили, - гордо добавил он и, открыв дверь избы, сказал ласково: - Я вас сейчас чайком угощу, рыжики.

Много интересного услышали в этот вечер гости от славного старика.

- Что, поди, за камешками пришли? - улыбнулся старик. - Много их у меня, вся гора изрыта. А вот таких теперь, пожалуй, не скоро найдешь. - Открыв железную шкатулку, Журавей подал ребятам два серо-фиолетовых камня яшмы. - Оставил мне их на память покойный мастер Терентий Лукич. Знаменитый умелец был! Из цельного камня яшмы сделал вазу высотой два аршина и полтора вершка и в 1851 году отправил эту вазу на всемирную выставку в Лондон… Да, постойте! У меня книжка сохранилась насчет этой вазы. - Старик поднялся с лавки и, пошарив за иконой, подал ребятам красочный альбом изделий Колыванской фабрики.

Ребята смотрели на изображение чудесной вазы из коргонской яшмы. Янька прочел текст:

«…Жюри не может умолчать об отзыве своего комиссара-оценщика, а именно: размеры и вес этих масс твердого камня таковы, что я, должен сознаться, не знаю других подобных изделий. Я не думаю даже, чтобы столь трудные и так хорошо отделанные произведения были когда-либо исполнены со времен греков и римлян. В пример изделий такого рода из тех времен я привел бы статуи Рима в Капитолии и превосходный остаток драпировки, чрезвычайно тщательно отделанной…»

- Вот это да… - протянул Кирик.

Он понял из прочитанного, что русский человек сделал вазу, равной которой не было во всем мире.

Ребята начали перелистывать альбом.

- А это что за ваза?

- Погоди, найду очки…

Старик засуетился. Взяв в руки альбом, он поднес его к окну и, увидев знакомый рисунок, произнес с легким смешком:

- Это о том, как наши колыванцы Наполеона удивили. Ну-ко, читай.

Янька, не торопясь, начал читать:

«…В 1807 году сопровождавший транспорт с изделиями Колыванской фабрики мастер Яков Протопопов был отправлен кабинетом его величества в Париж с вазой из коргонского порфира, подаренной Наполеону I. Там его одели во фрак, в котором Протопопов чувствовал себя скверно; Наполеон, любуясь подарком, заметил и Протопопова. На его вопрос: «Что это за человек?» - ему ответили, что это русский мастер, делавший вазу.

«Неужели этот медведь может сделать что-нибудь изящное?» - спросил с удивлением Наполеон.

Затем Протопопова наградили и отправили домой…»

- Здорово! - произнес довольный Янька. - Вот так наши колыванцы! Утерли нос самому Наполеону.

…На следующий день ребята сбегали на каменоломню и, набрав цветных камней, стали собираться в обратный путь. Однако неожиданный приход алтайца Удагана расстроил их план.

Пришелец рассказал, что белогвардейцы вчера вечером, заняв Талицу, вышли на Тюдралинскую дорогу. Путь с Коргона был отрезан. Заставы врага, видимо, были разбросаны по реке. Оставалось одно - идти в обход, тайгой. Но и там можно было легко наткнуться на мелкие группы каракорумцев[26], которые бежали под ударами отряда Печерского.