Карачун

— Да пошел ты в задницу! — заорал Зимин сквозь слезы, отрываясь и от дерева, и от рукава. — Ну? Что стоишь! Вали отсюда, чтобы я тебя не видел! Достал!

— Да ладно, я просто так это сказал… Не расстраивайся, эта ночь будет на целую минуту короче предыдущей.

— Я говорю, вали отсюда! Ходит за мной, ходит!

— Интересно, что ты сделаешь, если я тебя не послушаюсь?

Зимин размахнулся лопатой и с разворота влепил старику канистрой в ухо. Получилось звонко… Старик пошатнулся, но устоял.

— Ну? Еще раз врезать?

— А ты поднеси к ней зажигалку… — вкрадчиво, с хитрой улыбкой посоветовал тот. — Это гораздо верней.

— Ничего, ты терпеливый. Ишь, сразу захотел… Не выйдет! Придется лет пятьдесят подождать!

— Не говори «гоп»…

Зимин плюнул и закинул лопату на плечо — оно отозвалось болью. И в ногах с первого же шага кольнуло так, что слезы хлынули из глаз с новой силой. Он пошел вперед быстро. Или не вперед? В этой изотропии не было такого понятия. Он пошел прочь от старика, туда, куда его звали голоса невидимых ведьм.

И метель двинулась ему навстречу: с хохотом и гиканьем свистопляска призраков и ведьм — как цыганская свадьба — налетела на него, закружила голову, плевала в лицо и фамильярно хлопала по щекам, услужливо сметая снег с дороги невидимыми метлами. Думал ли Зимин когда-нибудь, что так обрадуется метели? Лес расступался, треща под напором ветра.

И слезы продолжали бежать из глаз — от радости, что ли? Он встретил призраков, как старых добрых знакомых, подставляя плечи под их дружеские удары и щеки — под поцелуи невидимых ведьм, сдувавших с глаз слезы.

— Это ничего не значит! — крикнул издалека старик. — В поле заблудиться ничуть не трудней, чем в лесу!

— А это не поле! — Зимин, не оглядываясь, помахал ему рукой: в сумерках и метели прямо перед глазами поднималась опора ЛЭП.

— Ты уже не можешь идти!

— Ничего, я как-нибудь!

Просека была аэродинамической трубой: ветру было где разогнаться. И ведьмы кувыркались в его тугих потоках, как в джакузи. Или под душем Шарко? Зимин едва не опрокинулся в снег, когда перелез через канаву и продрался сквозь кусты на открытое пространство. Лешие смотрели ему вслед с досадой и кусали свои волохатые локти.

И теперь больше всего Зимин боялся потерять опору из виду: когда совсем стемнеет, она растворится в воздухе. С них станется, с этих шутников. В метели мир вовсе не так незыблем, как обычно: он сплошь состоит из иллюзий, которые кто-то выдает за реальность с мастерством Дэвида Копперфилда. Зато, освоившись и потренировавшись, этим иллюзорным миром можно управлять… Надо только понять, что ему нужно, что ему нравится, а что нет.

Снегу под ногами лежало не так уж много — он летал над землей, — но идти по просеке было гораздо тяжелей, чем по лесу: изуродованная бульдозерами земля, неубранный бурелом, пни, кусты, глубокие провалы луж и пригорки с черным поломанным иван-чаем. Зимин добрался до опоры и коснулся рукой железа, не вполне доверяя своим глазам, и только тогда убедился в том, что не ошибся. Пальцы приклеились к металлу там, где его не проела ржавчина. Ничего себе морозец!

Старик был прав — идти Зимин больше не мог; прежде чем отправляться по просеке к дороге, нужно было отдохнуть хоть немного. Он знал, что эта ЛЭП пересекает дорогу, и даже знал где, только не мог предположить, в какую сторону идти и сколько надо пройти километров.

Нечего было и думать, чтобы развести костер прямо под опорой: его бы сдуло. Зимин вяло помахал рукой лешим и пробормотал:

— Ребята, я снова к вам… Ненадолго…

Пусть порадуются немного. Скучно, небось, сидеть по норам.

Больше всего Зимин боялся, что потеряет просеку, как только войдет в лес. Оставить зарубки на деревьях ему было нечем — разве что поцарапать их перочинным ножом. Он даже мечтал о веревке, которую мог бы привязать к какому-нибудь кусту у канавы, но веревки у него не было тоже. А проклятые лешие найдут, как отвести ему глаза! Не очень надеясь на успех, Зимин прорыл в снегу дорожку — авось ее занесет не полностью. Он рассчитывал посидеть у костра не больше двух часов и отошел от просеки шагов на пятьдесят — ровно на столько, чтобы ветер не сдувал костер, но чтобы при этом чувствовалось его дыхание: просека будет там, где ветер.

Не зря он тащил на себе лопату! Чтобы тепло от костра не уходило слишком быстро, Зимин нарыл вокруг выбранного места что-то вроде снежной крепости. Или иглу? Старик не появлялся — Зимин посчитал это хорошим знаком. Наверное, понял, что по просеке Зимин легко выйдет на дорогу.

Очень хотелось, прежде чем добывать дрова, сесть на расчищенный снег, расстелив мушкетерский плащ, и немного передохнуть. Хотя бы пять минут. Но Зимин подумал, что тут же уснет.