Карачун 95 (СИ)

— А это он будучи очередной собакой попал в руки к одному зоофилу. Тот его изнасиловал в особо извращенной форме, ну и на этой почве у них взаимная любовь случилась. А после смерти, зоофил по злой прихоти судьбы стал секретарем в канцелярии и своему любовничку место выбил. Подробности мне к сожалению не известны. — пояснил Сократ.

Н-да, как тут всё запутано. Одно не понятно: почему этот Михалков в человеческом обличье бегает?

Весовая представляла из себя огромную платформу застеленную выцветшими и поеденными молью коврами. Сама она была выполнена из неизвестного природе зеленовато-голубого металла. Приглядевшись, на одной из балок я различил надпись: Rearden Steel. Хм, что-то знакомое… Души заходили на платформу целыми толпами и взвешивались все вместе. Каким чудом определялась карма каждого конкретного индивида было непонятно. Видимо высшие технологии, те самые, что неотличимы от магии. Рядом с весовой мерцало огромное зеленое табло. На нем высвечивались имена и цифры. Я присмотрелся, пытаясь увидеть знакомые имена:

Борис Грачевский: + 80000 Ка.

Ларри Кинг: + 43300 Ка.

медведев: –7000000 Ка.

рогозин: –1200000 Ка

мишустин: –8000000 Ка.

Диего Марадона: +50000 Ка.

— Ого, не знаю, что это за уроды, но этим даже до глистов придется пару миллионов лет работать. В протослизь реинкарнируют или в живую туалетную бумагу. — восхитился минусовыми показаниями табло Гера.

— Что и такое бывает? — удивился я.

— Ага, есть один специфический мирок. Там такие кошмары творятся — просто жуть! Лучше в него вообще не попадать…

— Давайте-ка заглянем в тот домик. — влез в наш разговор Илья, указывая на небольшое строение сбоку от Весового Табло.

— Мы же во дворец спешим! — возмутился я.

— Проверим кое-что! Это может нам сильно помочь! — настаивал Илья.

— Есть мнение, что там мы можем найти союзников. — сказал Аристотель.

— Ну раз такое дело, то идем. Помощь лишней не бывает! — согласился я.

Уже подходя к домику, являвшемуся ни чем иным, как контрольными весами, позволявшими индивидуально измерить массу кармы у любого существа, мы вновь наткнулись на Комиссара Михалкова. Усатый черт смог оправиться от вспышки огневедра и теперь бежал к нам, уклоняясь от преследующих его озлобленных бычков. Выглядел бедняга не ахти: рваный песочный мундир, заляпанный бурыми пятнами; продранные холщовые штаны, измазанные в чем-то желто-коричневом — наверное хотдог с горчичкой кушал; черные остроносые туфли с тремя полосками и ярко-голубой плащ, зияющий дырами от кошачьих когтей. Целый оставалась лишь белая панамка, с кокардой в виде перекрещивающихся серпа и анкха. Где ж это урод такую цацку достал? Под его левым глазом наливался синий фингал, а под правым зеленый. Нос и щеки были исцарапаны, а во рту явно не хватало зубов — похоже Вупи и до него добралась, но почему-то не успела завершить процедуры. Наверняка отвлеклась на более зубастую жертву. В руках потерпевшего блестело толстое копье, вымазанное в свежей кровище.

— Вам конец, уроды! Молитесь Хаосу, чтобы он вас к селе забрал! Я вам такое устрою — пожалеете, что на свет родились! — выкрикнул он, и хотел было метнуть в нашу сторону замерцавшее красным светом копье, но тут же был сбит с ног прыгнувшей с крыши соседнего здания здоровенной кошкой.

— Да это ж Маха! — я узнал правительницу кошкобабищ. Ее лицо искажали злоба и уверенность в собственных силах — похоже любовнику секретаря придется не сладко. Рядом с Махой бежала та самая мелкая сучка, пытавшаяся отгрызть мне руку. Она хищно улыбнулась и напала на комиссара со спины, принявшись безжалостно полосовать его тушку острыми когтями.

Махачкала выдавала мощнейшие плюхи, от которых голова Комиссара моталась из стороны в стороны, норовя отвалиться в любой момент. Выгадав момент, он нанес ответный удар прямо жирное кошачье пузо и Маха кувырком покатилась по грязной земле. Мелкая в этот момент отгрызла Михалкову ухо и увернувшись от его копья, резво бросилась наутек. Можно сказать 1: 1. Щупающий свое увечье Комиссар не успел среагировать на приблизившихся бычков: они разогнались до совершенно невероятной скорости и снесли его будто пушинку. Получив пару колото-рваных ран, он перекувырнулся в воздухе и упал точно в объятья отдыхающей на земле Махи. Та тут же сдавила его своими жирными конечностями, будто тисками, и принялась вылизывать длинным шершавым языком. Я чуть не блеванул от отвращения: ужасный кошачий язык вместе с грязью сдирал с комиссара саму кожу, оголяя ярко красное мясо.

Михалков визжал, как пятилетний я, которому заживо скармливали комковатую манную кашу. Он извивался и дрыгал ногами, но тщетно — кошара держала крепко. Его лицо успело превратиться в сплошную кровоточащую маску, прежде чем он вспомнил, что обладает не только мускульной силой, но и различными сверхъестественными способностями. Вспыхнув чем-то зеленоватым, он вырвался из объятий кошкобабы и вскочил на ноги. Слегка обгоревшая Маха, воняя обугленными лобковыми волосами, откатилась в сторону, и начала издавать жалобный кошачий мяв. Видимо досталось ей неслабо.