Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

Коваль всю ночь не спала, представляя, как завтра встретится с Хохлом, что скажет… В голову лезла всякая чушь, Марина гнала ее прочь, но бесполезно, сна не было и в помине, вот и утро уже, вставать пора, собираться. Она достала телефон и позвонила Севе-охраннику, велев ждать в начале улицы в десять часов. Наскоро позавтракав, собрала сумку, не забыв сунуть в нее бабкины пирожки с капустой, которые та пекла с утра пораньше, чмокнула старушку в щеку, пообещав вернуться не очень поздно, и пошла к выезду из деревни, туда, где находилась старая автобусная остановка.

Черный "Хаммер" и "Ровер" стояли уже прямо за ней, охранники курили, открыв окна. При виде хозяйки из "Хаммера" выпрыгнул Гена и, подхватив сумку, засунул в багажник:

– Что ж вы, Марина Викторовна, такие тяжести носите? Зачем сказали здесь ждать, мы б и к дому подъехали.

– Гена, не лезь, куда не понимаешь, – попросила она. – Мне не надо, чтобы кто-то знал, кто я на самом деле. Поехали, а то стоим тут… как на паперти…

В городе было просто невыносимо – духота такая, что дыхание останавливалось, можно только представить, как сейчас в тесной камере СИЗО, набитой под завязку… Бедный мальчик.

Возле СИЗО Марину уже ждал Бармалей, сказавший, что половину денег отдал своему человеку. Она полезла в сумку, чтобы вернуть пятьсот баксов, но он только руками замахал:

– Бес запретил.

– Ну, смотри.

Марину провели во внутренний двор, потом в помещение, где стоял продавленный диван и стол с двумя стульями. Человек в капитанских погонах попросил подождать, предложил присаживаться. Она опустилась на диван, достала сигареты, закурила, глядя в мутное, плохо вымытое окно. Ждать пришлось долго, минут двадцать, потом наконец дверь открылась, и на пороге возник Хохол в наручниках. Коваль выронила сигарету, едва не получив ожог на голом животе, вскочила ему навстречу:

– Женя…

Следом за ним вошел капитан, отомкнул наручники:

– У вас два часа, – и вышел, заперев дверь с той стороны.

Хохол кинулся к ней, схватил, прижал к груди, подняв над полом.

– Котенок мой любимый, ты приехала! – Он лихорадочно целовал ее в глаза, в губы, в шею. – Родная моя… приехала, я даже и не ждал…

– Женя, остановись, – попросила Марина, отбиваясь. – Поставь меня.

– Котенок, ты не представляешь, что я почувствовал, когда тебя увидел, – признался он, усаживаясь вместе с ней на диван. – Я думал, меня к следаку опять, а тут ты… Родная моя, как ты?

– Хреново, Женька, – призналась она, уткнувшись носом ему в грудь. – Мне так плохо, как давно уже не было. Я ведь у бабки твоей живу, мне там легче.

– Ты молодец, там тебя никто не достанет, – поглаживая ее по волосам, проговорил растроганный Хохол. – Да и бабке полегче, все не одна.

– Женя, как ты тут? – спросила Марина, подняв глаза и погладив его по небритой щеке.

– Мне ж не привыкать, котенок. Попытались, конечно, поломать, закрыли в пресс-хату, но я там одному лицо в кашу замесил, другому руку сломал, а третьего не успел – вертухаи прибежали, отбили.

– Бандюга ты, – грустно усмехнулась Коваль, понимая, что и ему потом очень здорово подкинули охранники. И точно – задрав его майку, увидела темно-фиолетовые кровоподтеки на теле, осторожно прикоснулась к ним губами. – Больно?

– Уже нет, котенок. Иди сюда, я тебя поцелую хотя бы, соскучился ведь. – Он притянул ее к себе, завладев губами. Марина села к нему лицом, обняла, прижав его голову к груди.

– Женька, я только сейчас поняла, каково мне без тебя… я вытащу тебя отсюда, мне Бес обещал помочь. Мы с тобой уедем куда-нибудь на море, будем валять дурака… – прошептала она, глядя ему в глаза. – Ты мне веришь?

– Конечно, родная моя, – тоже шепотом ответил он, целуя ее. – Я знаю, что ты меня не бросишь, ты ведь никогда не бросаешь того, кто тебе хоть немного дорог… Котенок, скажи – ты делаешь это потому, что тебе без меня плохо?

– Мне без тебя никак, – прижавшись к нему еще сильнее, проговорила Коваль. – Я все время вспоминаю твои руки, твои губы…

– Раздевайся! – велел он негромко, и Марина, не задумываясь, сбросила с себя джинсы и майку, оставшись в черных стрингах с цепочками.

То, что произошло дальше, больше напоминало плохой немецкий порнофильм – Хохол за считаные минуты отделал ее так, словно это был последний секс в его жизни…

– Господи… – простонала Коваль, падая на продавленный диван прямо поверх своей одежды. – Я только в СИЗО еще этого не делала! Что ты натворил, а?

– Прости, котенок… я так давно тебя не видел… – пробормотал довольный и расслабившийся Хохол, осторожно укладывая ее на себя и поглаживая по спине руками. – Я тебя обидел?

– Спятил! Я же не о том – знаешь, чем любит развлечься местная охрана? В скважинку подглядеть!

– Тебе чего стыдиться-то? Фигура отпадная, тело сумасшедшее, пусть смотрят, уроды ушатые! – заржал Женька, шлепнув ее по заду, и Марина вскрикнула от неожиданности:

– Больно ведь, Женька!

А он, резво перевернув ее на живот, навалился сверху, покрывая поцелуями спину и ягодицы:

– Прости…прости…прости меня, девочка моя…