Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

– А у тебя проблемы с этим?

– Иной раз всю ночь не сплю, – признался Бес, вливая в себя стакан водки. – А к тебе не приходят те, кого ты…?

Этот вопрос уже кто-то ей задавал, и ответ на него с годами не изменился:

– Нет. И никогда не приходили. У меня другое – Егор. Знаешь, иногда так явно вижу его, что разговариваю, прикасаюсь… а потом открываю глаза и понимаю, что это всего лишь сон был, и нет никакого Егора – только Хохол…

– Влюбилась, что ли? – насмешливо спросил Гришка.

– Ты не знаешь, что такое быть одной. Я уже не помню, как жила раньше, когда у меня не было никого, кроме собаки. Сейчас я не представляю, как возвращаться в дом, где никто тебя не ждет, где никто не рад твоему возвращению, тому, что ты просто есть… – Марина выпила текилу, сунула в рот ломтик лимона. – Знаешь, Гришка, я поняла одну простую вещь: ничто на свете, никакие деньги, никакое положение и связи не заменят вот этого чувства – быть кому-то нужной, любимой.

– Ладно, не кисни – вытащим мы твоего Хохла, придумаем что-нибудь. Ты только не держи на меня зла. Я действительно не при делах с гибелью этого мента, ты просто прикинь, мне же самому невыгодно было его валить, он ведь почти согласился уже помочь, еще немного дожали бы его – и все. Иди спать, завтра утрясем вопрос с твоим охранником.

Коваль, пошатываясь, направилась наверх, в гостевую спальню. Бес уже почти переехал в отстроенный для него коттедж в "Парадизе", совсем недалеко от Марины, но пока жил в городе, сказав, что окончательно переберется к осени. Упав ничком на расстеленную кровать, она моментально уснула без снов.

С утра Гришка, страдая от жуткого похмелья, все же сдержал свое слово и позвонил человеку в СИЗО, и тот согласился устроить свидание с Женькой.

– Бабки получишь пятьдесят на пятьдесят, – бросил в трубку Гришка, держась за голову и корча страдальческую мину. – А то я тебя знаю – бабло возьмешь и скажешь, что косяк вышел, и все сорвалось! Да, Бармалей привезет. Живи пока!

Положив трубку, он потянулся к стакану с пивом, но Марина перехватила его руку:

– Может, остановишься? Смотрю, давно не просыхаешь.

– Ой, отдай стакан! – заголосил Гришка, видя, как она решительно забирает пиво и уносит на кухню. – Я ж подохну, погляди, как руки трясутся!

– Не подохнешь! – отрезала безжалостная Коваль. – Хорош бухать, пора делами заниматься! Бармалей! – Тот прибежал на голос так, словно участвовал в забеге на суперкороткую дистанцию. – Пить ему больше не давай, понял? Устроили здесь!

У Бармалея случилось несоответствие, разобраться в котором он смог не сразу: с одной стороны, подчиняться женщине он не хотел, а с другой – черт его знает, как отреагирует на подобное неподчинение непредсказуемый с похмелья Бес…

– Ты понял, что я сказала? – напирала Марина, и бедолага кивнул. – Вот и молодец. Значит, сейчас быстренько хозяина в душ, похолоднее желательно, потом завтрак и на прогулку. Свози его в лесок, пусть прогуляется немного, подышит.

– Поехали со мной, – жалобно попросил Бес, открывая глаза. – Я устал с этими уродами общаться, хочу нормального человека рядом видеть…

– Гриш, мне надо еще в деревню, к Женькиной бабке. Она ведь старая совсем, переживает, боюсь, не случилось бы с ней чего…

– Ладно, вали, не забудь – завтра в десять, тебя там встретит Бармалей, покажет, к кому обратиться.

Коваль вышла во двор, охранники уже сидели в машине, ожидая распоряжений. Она покурила на дорожку и велела Юрке:

– Давай в Горелое.

– А там чего? – удивился он.

– А там я останусь до завтра, а ты за мной потом приедешь и заберешь.

– Чудите опять, Марина Викторовна! Кто вас ждет в том Горелом?

– Ты не слишком любопытен, дружок? – поинтересовалась она, захлопывая дверку. – Твое дело машину в порядке держать и ехать туда, куда скажут, а советы давать никто тебя не просил.

Юрка закрыл рот, хотя отповедью доволен не был. По дороге Коваль велела остановиться возле супермаркета, набрала там продуктов, не забыв любимое бабкино печенье и пачку кофейных зерен. Марина планировала пожить пока в деревне, поддержать бабу Настю, да и поменьше светиться в городе. Остановив машину в самом начале улицы, она велела своим не провожать, чтобы не шокировать старушку, так и не знавшую, с кем на самом деле живет ее внук, подхватила тяжелые пакеты и направилась к дому. Джип стоял до тех пор, пока Марина не взялась за ручку ворот, только после этого Юрка развернулся и поехал в город. Баба Настя копалась в огороде, услышав лай собак, не сразу признавших гостью, вышла и охнула, всплеснув руками:

– Мариша, дочка! Приехала!

– Приехала, бабуля, пойдем в дом – жарко.

– А ну, цыц, паршивцы! – махнула она палкой на кинувшихся к Марине ласкаться собак. – Навязались на мою голову!

Коваль стало смешно: маленькая, сухонькая старушка – и два огромных кавказца, поджавших хвосты и спрятавшихся в будки…

В доме было прохладно, Марина с удовольствием скинула джинсы и майку, достав из шифоньера сарафан:

– Господи, как же здесь хорошо! А в городе жарища, асфальт плавится… Как здоровье, баба Настя?