Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

– Что? Ты на свободе – что еще?

– И чего это стоило тебе?

– Ничего.

– Скажи правду, котенок, я не предъявлю тебе…

– Ты – мне?! – заорала Коваль на весь двор, вскакивая на ноги и упираясь кулаками в бока. – Ты – не предъявишь мне?! А за что?! За то, что твоя задница не на киче, а дома, в теплой постели? И что при этом еще и любимая… телка рядом?! И ты мне предъявить что-то собрался?! Пошел ты к такой-то матери, вот что я тебе скажу! – Она сорвалась с места и побежала в дом, шарахнув дверью спальни.

Сорвав всю одежду и кинув ее на пол, влетела в душевую, встала под прохладную воду, сбрасывая напряжение и злость. Чертов Хохол – она вытащила его, а он считает себя вправе обвинять ее в том, каким способом сделала это! Как умела, так и сделала! Растерев себя жестким полотенцем, Марина вышла из душевой и пошла на балкон, забросила на перила ноги и закурила сигарету.

"Уже светает, надо бы поспать хоть чуть-чуть, а сна ни в одном глазу, текилы, что ли, засадить стаканчик?" Решив, что это блестящая идея, Коваль отправилась на кухню, где в барчике должна была стоять начатая бутылка "Хачиеды". Не включая света, зашарила по полке и вздрогнула от раздавшегося за спиной голоса, едва не уронив бутылку на пол:

– Не ищи, я убрал. Это не текила, а минералка.

– Шпионишь? – враждебно спросила Марина, поворачиваясь к нему.

Хохол сидел за барной стойкой в темной кухне, обхватив руками большую кружку с чифирем. Дотянувшись до стены, он включил свет и вздохнул, глядя на стоящую у открытого барчика Коваль:

– Я хорошо тебя знаю.

– Тогда почему ты позволил себе усомниться во мне?

– Я не усомнился, я спросил. Имею право знать, какой ценой далась моей женщине моя свобода.

– Даром.

Она развернулась и пошла к себе, но Хохол одним прыжком догнал и подхватил на руки, унося к себе:

– Прости меня, я урод и скотина, я ревнивая тварь, конченый дебил, прости, котенок!

– Отпусти меня, я хочу побыть одна.

– Нет, котенок, не отпущу, пока не простишь, пока…

– Я сказала – не хочу! – повысила она голос, но Хохлу всегда было плевать на то, чего она там не хочет…

До самого утра он убеждал ее, что был не прав, сомневаясь в ее верности. Коваль же, удивляясь сама себе, оставалась совершенно равнодушной к его пылким ласкам и поцелуям, вяло отвечая на них. Хохол почувствовал неладное, отстранился немного, убрал волосы с ее лица:

– Котенок, что-то не так? Тебе плохо со мной?

– Женя, не в тебе дело – мне с собой плохо…

– Хочешь, я унесу тебя в спальню?

– Нет… поцелуй меня. – Она притянула его к себе и прикоснулась губами к его губам. – Женька, не мучайся, я сказала тебе правду – Ромашин не тронул меня даже пальцем, я клянусь тебе Егоровой могилой.

– Я знаю, котенок, – укладывая Марину на себя, сказал Хохол. – Только за Малыша ты готова была отдать свое тело кому угодно, даже Строгачу, даже мне…

– Перестань, – попросила она. – Это было только однажды, и Егор не особо был мне за это благодарен.

– А за меня ты могла бы? – вдруг тихо спросил Женька, и Коваль так же тихо ответила:

– А я и предложила Ромашину сегодня… но он, Женька, оказался порядочным мужиком – отказался и выгнал.

– Котенок, прости меня… – В глазах Хохла что-то блеснуло.

– А ты думал, что я тебя там оставлю? Ты ведь мой, Женька, я без тебя не могу.

Он так сильно сжал ее в своих ручищах, что стало тяжело дышать, перевернул на спину и зарылся лицом ей в грудь:

– Котенок, я теперь твой должник на всю жизнь…

– Чушь не пори! – велела она, шлепнув его по спине. – Тогда что тебе должна я?

– Котенок, ты изумительная… Я так люблю тебя…

– Включи телевизор, пусть бормочет, – попросила Марина, сидя спустя какое-то время на кухне с чашкой кофе и сигаретой.

Женька включил какой-то местный канал и принялся за свою овсянку, Коваль задумчиво курила и улыбалась своим мыслям, вспоминая безумную ночь и потрясающее утро.

– …и срочное сообщение – сегодня ночью в дачном поселке, в своем доме был застрелен начальник ГУВД подполковник Александр Васильевич Ромашин, – сказала вдруг диктор, и Марину точно парализовало. – Правоохранительные органы пока воздерживаются от комментариев, но уголовное дело по факту убийства взято на контроль мэром.

Коваль почувствовала, как все плывет перед глазами, как стало вдруг трудно дышать. Хохол смотрел на нее как-то странно, что-то было в его глазах такое, что напрягло Марину и не дало хлопнуться в обморок.

– Ты чего?

– Даром, говоришь, свобода моя тебе досталась? – проговорил Женька глуховато и пристально посмотрел на нее.

– Что?! Да ты что же, думаешь, что это я его? – с ужасом произнесла Коваль, отказываясь верить в это.

– А скажешь – нет?

– Женя… это… это… ты спятил, что ли? – еле выдохнула она. – Я просто не могла… Женька, это не я, клянусь чем хочешь…

– Тогда – кто? Ты ездила к нему одна?

– Конечно… не было там никого больше. Женя, это не я…

– Да что ты заладила – "не я, не я"! – перебил Хохол. – Прокурору будешь очки втирать! Что теперь делать? Ведь намотают на всю катушку – это ж не шутка – главного городского мента завалить!