Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

– Погоди… – перебил Хохол. – Он к тебе приставал, что ли?

– Не хватало еще! Я – и с ментом?! Западло, Женька!

Если бы кто-то сказал ей, что ровно через два месяца она окажется в постели с этим самым ментом, пришла бы в ярость…

Боль – она черного цвета, обволакивающая и ласкающая. Коваль осознала это на кладбище, приехав на сорок дней к мужу. И мрамор памятника не казался ей больше холодным, и место это не вызывало отрицательных эмоций, скорее – наоборот. Марина прижималась лицом к плите, чувствуя, как она теплеет от этого, как будто Егор отвечает жене. И традиционные белые розы не казались больше чем-то печальным – просто цветы, которые так любил муж… Наверное, все ее эмоции выплеснулись в тот раз, когда Егор инсценировал свою гибель, Коваль пережила шок тогда, два года назад, а сейчас приняла все как очередной удар судьбы.

Хохол был единственным, кого утомляли эти поездки на кладбище – он не мог простить Малышу того, что он отнял Марину, и теперь она не подпускает его к себе. И вообще обходится без мужиков, что для нее равносильно подвигу. И с так идиотски забеременевшей Веткой никаких отношений она тоже не поддерживала, игнорируя ее. Да и сама ведьма со дня похорон Егора не звонила и не приезжала, жила у себя, а Маринин племянник Колька регулярно наведывался к ней и сообщал тетке последние новости. Как ни странно, он был не в курсе Веткиной беременности, хотя не исключено, что мог быть ее причиной. Почему та не говорила – Коваль не понимала.

Сегодня, после посещения кладбища, Марина вдруг решила навестить подругу, но, когда сказала об этом Хохлу, тот взвился:

– Опять началось?!

– Тебя это не касается, – совершенно спокойно ответила Коваль, вставая с лавки и собираясь уходить. – Отойдите все, дайте с мужем попрощаться.

Охрана отошла метров на десять и встала спиной к хозяйке, а та снова прижалась лицом к черной мраморной плите и прошептала:

– Пока, Малыш… я скоро приеду опять, ты меня жди, хорошо? И помни – я люблю тебя, родной…

Отряхнув перчатку от рыхлого снега, который здесь еще лежал, Марина вышла из оградки и пошла к машине. Усевшись на заднее сиденье рядом с мрачным Хохлом, она велела водителю ехать в город, в центр, где жила подруга.

– Поедем домой! – попросил Хохол, но Коваль отрицательно покачала головой:

– Нет, мне надо к Ветке. Ты стал слишком много позволять себе, Женя, мне это не нравится.

– Мне тоже не нравится кое-что, – буркнул Хохол. – Например, то, что ты все время от меня бегаешь. Я что – совсем чужой тебе?

– Нет. Но больше ничего не будет.

– Почему?

– Не хочу.

Он замолчал и отвернулся, глядя в окно. Марина не обольщалась, что он поверил ей, но сказала то, что чувствовала – не хотела она его больше, все кончилось, перегорело. Если бы вдруг Хохол решил уйти, она расстроилась бы, но только потому, что привыкла к его присутствию, к тому, что он всегда мог защитить. Но не более того.

…Ветки дома не оказалось, где ее черти носили – непонятно, но, значит, не судьба сегодня перемирие устраивать.

– Тебе повезло, – хохотнула Коваль, возвращаясь в машину и глядя на Хохла.

– Это не мое дело, – угрюмо бросил он.

– Вот спасибо!

Дома ожидал сюрприз – повестка из прокуратуры. Дело об убийстве мужа, конечно, завели, но на успех в милиции особо не надеялись – не раскрываются такие дела… И каждый понимал, что Коваль сама куда быстрее найдет и накажет исполнителей и заказчиков, чем это сделает прокуратура и милиция, поэтому никто слишком уж землю не рыл, так – для видимости. Но завтра ехать все же придется. Марина весь остаток дня провела в постели, читала какую-то ерунду и запивала ее зеленым чаем. Даже Хохол, привыкший к тому, что после кладбища она непременно напивается в дрова, был шокирован – Коваль не попросила принести текилу, только чай.

– Ты не заболела? – Он пощупал лоб, и Марина улыбнулась:

– Странно видеть меня трезвой?

– Ты никогда не изменяешь своим привычкам, а сегодня…

– А сегодня не хочу. Устала. Полежи со мной, – попросила она неожиданно для самой себя, да и для него тоже.

Женька прилег на край кровати, но Коваль притянула его ближе к себе, подергала за майку:

– Ты не знаешь, что я терпеть не могу одетых мужиков в своей постели?

– Тебя не поймешь – то не подходи, то раздевайся, – пробормотал он, снимая майку и спортивные брюки. – Иди ко мне, – он обнял ее, но Марина, отстранившись немного, негромко сказала:

– Женя, я не шутила.

– Я понял. Но обнять тебя я могу?

– Можешь. Можешь даже остаться у меня, но предупреждаю – если что, не жалуйся потом!

– Не волнуйся, цела будешь…

Как же она всю ночь хотела его, кто бы знал… Но она дала себе слово, что этого больше не будет, и сдержит.

Визит в прокуратуру шокировал – вместо следователя в кабинете ожидал начальник ГУВД.

– Что вы делаете здесь, господин подполковник?

– Жду вас, – честно ответил Ромашин, отодвигая ей стул.

– Зачем?

– Хотел увидеть.

– Странный способ вы нашли, – заметила Коваль.

– Но ведь по-другому вы не согласились бы, – резонно откликнулся он.

– И что будет дальше? – поинтересовалась Марина, вынимая сигареты.

– А чего бы вам хотелось?

– Мне?! От вас?!