Каракалла. Иисус Навин

После короткого прощания с отцом, который имел хмурый вид, так как ему было досадно, что никто не справляется о его мнении, и с Александром, который нежно обещал ей свою помощь, она вместе с философом прошла несколько комнат, переполненных людьми. Не раз им становилось трудно пробираться через толпу ожидающих, и в приемной, где вчера Аврелии так дорого поплатились за свою бестактность, они были задержаны белокурыми и рыжеволосыми исполинского роста германскими телохранителями императора, начальник которых Сабин, фракиянин, отличавшийся выдающимся ростом и силою, был знаком с философом.

Каракалла отдал приказание не допускать к нему никого, прежде чем не окончатся переговоры с парфянскими послами, начавшиеся час тому назад. Филострату очень хорошо было известно, что цезарь приостановит самые важнейшие дела при извести о появлении Мелиссы, но ему необходимо было кое о чем переговорить с девушкой до ее свидания с императором. А она не желала ничего другого, как только того, чтобы дверь, отделявшая ее от ужасного жениха, осталась запертою до скончания века. Когда Адвент увидал ожидающих из императорской комнаты, она попросила его отложить на некоторое время доклад о них.

Старик утвердительно мигнул своими полуслепыми глазами, а философ озаботился о том, чтобы Мелисса не была предоставлена самой себе и страху, овладевшему ее сердцем, и пустил в ход все красноречие, которым обладал, чтобы растолковать ей, что значит быть супругой владыки мира и императрицей.

В пламенной речи он поставил ей на вид, сколько можно в этом звании сделать добра, осушить слез. Он также напомнил ей о том исцеляющем и умиротворяющем влиянии, которое она производит на Каракаллу. Это влияние, несомненно, происходит от богов, так как преступает черту естественного и оказывает в высшей степени благодетельное действие. Такой дар небожителей человек не вправе отклонять от себя для удовлетворения обыденной сердечной склонности. Юноша, от любви которого ей предстоит отказаться, сумеет утешиться вместе со многими другими, которым ежедневно приходится переносить гораздо худшее. Он скоро найдет ей замену, хотя, разумеется, и не такую прекрасную. А она единственное среди нескольких миллионов существо, сердце которого с состраданием и согласно божественному внушению обратилось к Каракалле. Если она покинет его, то лишит цезаря единственного существа, на любовь которого он считает себя имеющим право. Если она примет предложение высокого жениха, то сумеет приручить необузданного, утишить его ярость и в благодарность за жертву, которую раньше нее приносили столь многие, приобретет единственное блаженное сознание, что оказала всему миру величайшую услугу. Благодаря ей и ее любви, зверь, облеченный в пурпур, превратится в кроткого правителя; благословение многих тысяч людей, которые будут ограждены и спасены ею, сделает для нее сносным и даже приятным все самое тяжелое.

Тут Филострат умолк и вопросительно посмотрел в лицо девушки, но она тихо покачала головою и возразила:

– Моя голова так одурманена, что мне становится тяжело даже слушать то, что говорят, но я все–таки понимаю, как доброжелательна и мудра была твоя речь. То, что она предоставляет мне обдумать, было бы действительно достойно обсуждения, если б мне вообще следовало что–нибудь обдумывать. Я обручилась с другим, который составляет для меня все и важнее, чем благодарность и благословение подвергающихся опасности людей, которых я не знаю. Ведь я только бедная девушка, желающая быть счастливою; ни боги, ни люди не могут требовать от меня более, как только того, чтобы я исполняла свою обязанность относительно людей, которые мне дороги. А затем, кто же поручится тебе, что мне удастся направлять волю императора по–своему относительно какого бы то ни было дела?

– Мы были свидетелями твоего могучего влияния на него, – возразил философ.

Но Мелисса покачала головою и продолжала с жаром:

– Нет, нет, он ценит во мне только руку, оказывающуюся целебною против болей и бессонницы. Любовь, которую он будто бы чувствует ко мне, не сделает его более кротким и добрым. За несколько часов перед тем как он признался мне в своей любви, он приказал казнить Тициана.

– Одно твое слово, – возразил философ, – и этого бы не случилось. Когда ты сделаешься императрицей, тебе будут повиноваться так же, как и ему. Право, дитя мое, ведь великая вещь – подобно богам восседать на троне, высоко над другими смертными.