Карамазов. Книга 3

Я кивнул. И хозяин башни взял в руку изящный колокольчик и встряхнул его. Мелодичный звон разнесся по комнате.

— Мороуз, — попросил он старика, который возник в проеме двери. — Принеси нам чаю. С можжевеловыми ягодами.

Слуга, который привел меня в башню, кивнул и исчез.

Хранитель же поставил на стол большой шар, в котором переливаясь, порхали искристые снежинки.

— Готовы? — с улыбкой уточнил он, и я кивнул.

Шар ярко вспыхнул сотнями огоньков. И я увидел.

***

Мы не успели. Я понял это, когда лошади еще неслись по тракту, нещадно подгоняемые ездоками. Вдали виднелись стены города. Над ними поднимались столбы густого жирного дыма.

Ветер подул в нашу сторону, и я ощутил тяжелый смрад разложения. Верный признак битв и эпидемий.

На дороге лежали трупы. Люди бежали от болезни. Но от Мора было невозможно скрыться. Он нагонял людей повсюду.

Ближе к городу мертвецов на дороге становилось больше. Попадались распряженные повозки и кареты. Люди спасались семьями. Но мор убивал всех, до кого мог дотянуться. Стариков, женщин, детей. Не делая разницы между аристократами и простолюдинами.

Послышалось карканье воронов. Птицы слетелись пировать со всей округи. А может быть, и со всей страны. Огромная черная стая кружилась в вышине воронкой. Клочья дыма уносились с облаками вдаль.

Ворота встретили нас запахом гари и нестройным звоном колоколов. У створок стоял воз, заваленный мертвецами. А рядом лежали несколько тел в грязных рясах, бывших когда-то белыми. Видимо, сборщики хотели вывезти и захоронить трупы в братской могиле за стенами города, но болезнь забрала их. Узкая улица, поднимающаяся в гору, была пуста, если не считать тех, кто умер этой ночью. За ними с крыши дома наблюдал огромный ворон. Он склонил голову и косился на мертвецов черным глазом. Видимо, птица была сыта.

— От этой улочки до Центральной площади пара кварталов, — доложил рыцарь, который ехал по правую руку от меня.

Он закашлялся. Даже здесь, у ворот было нечем дышать от дыма. Гарь въедалась в легкие и заставляла слезиться глаза.

Чуть поодаль на вывеске какого-то трактира болтался повешенный. Руки его были связаны за спиной. Тело уже тронули признаки разложения. На груди казненного висела табличка. “Мародер”. Жандармы повесили его в назидание остальным. Но это не помогло.

Кто-то стянул с бедолаги обувь, но вряд ли она долго послужит новому хозяину.

У одного из домов стояла девушка в сером платье, светлом переднике и чепце, который должен был прятать под собой ее волосы. Но те рассыпались по плечам рыжим облаком. Однако приглядевшись я понял, что бедняга пришпилена к двери несколькими клинками. Кровь из ран впиталась в шерстяную ткань, оставив кожу бледной, а губы синими.

Где-то в отдалении послышался истошный крик, который быстро сорвался на булькающий хрип. Зазвенело разбитое стекло. Мародеры, которым уже нечего было терять, добивали тех, кто был еще жив и куражились над жертвами. И по нынешним меркам, такая участь была спасением. Повсюду царили смерть, отчаяние и страх.

Мы въехали на Дворцовый мост. И я покосился на реку, в черных водах которой плавали распухшие тела. Дворцовый был перегорожен баррикадами. Видимо, жандармы пытались защитить дома аристократов, наплевав на безопасность простолюдинов с окраин. Впрочем, это не спасло район Святого Петра. Разоренные дома встречали нас выбитыми окнами и дверями. Многие особняки почернели от пожаров. За все время с тех пор как мы въехали в город, нам не повстречалось ни одного живого человека. Лишь несколько псов, залитых кровью, пронеслись мимо.

Лошадь дернулась, но я удержал поводья, заставляя ее идти ровно. Погладил ее по шее:

— Тихо, тихо.

Но животное косилось испуганным взглядом на горы тел, которые лежали на мостовой.

У арки пара собак рвала на части лежащий на животе, порядком разложившийся труп.

— Проклятые твари.

Кара ударила в животных. Послышался визг, который сменился на поскуливание. Кто-то из рыцарей применил плетение, прервав трапезу людоедов.

— Обыщите город, — скомандовал я. — И убейте всех тварей, которых встретите. В живых нельзя оставлять никого.

— Но… — начал было один из командиров.

— Я справлюсь, — повысив голос, перебил я. И команда не стала перечить. Рассеялась по улицам в поисках прихвостней моего братца. Я же пришпорил коня и въехал на площадь.

Там меня ждали. Он просто стоял, прислонившись к Павловской колонне, и лениво подбрасывал тусклую монетку. Ловил ее, смотрел на выпавшую сторону, а затем подбрасывал ее снова. Заслышав цоканье копыт, мужчина поднял голову и уставился на меня.

Он ничуть не изменился. Лет сорока на вид, морщинки в уголках глаз, темные волосы с выцветшими прядями. Подбородок украшала недельная щетина. Только привычные зеленые одеяния сделались черными.