Карамболь

Нечего было ждать, что этим вечером он сможет уснуть, и после нескольких часов бесплодных попыток он встал с постели. Часы показывали два; он выпил на кухне чашку чая с капелькой рома, затем взял машину и поехал к морю. Припарковался в «кармане» на дороге между Берензей и Лейнайс и просидел там в одиночестве полтора часа, пытаясь рассуждать сам с собой под мощный аккомпанемент моря, доносившийся через спущенное боковое окно. Дул сильный юго-западный ветер, и хорошо были слышны накатывавшие на берег многометровые волны.

Не тот человек? Он убил не того человека. В тот вечер из ресторана «Траттория Комедиа», легкомысленно помахивая пакетом, вышел не шантажист. А кто-то другой.

Какой-то человек, зашедший в туалет и случайно увидевший в мусорной корзине пакет? Неужели все так просто?

Случайность? Кто-то, кому повезло — или не повезло, принимая во внимание финал, — опередить шантажиста? Возможно ли такое?

Эту версию он исключил почти сразу. Слишком неправдоподобно. Нереально. Дело обстояло иначе, совершенно по-другому. Решение не заставило себя долго ждать.

Имеется помощник. Имелся. Его-то он и убил. Анонимный автор писем предпочел не ходить сам и отправил для получения «грязных» денег доверенное лицо. Чтобы не подвергаться лишнему риску; без сомнения, очень разумно и, в общем контексте, совершенно не удивительно. Ему следовало об этом подумать. Учесть такую возможность.

Промах на самом деле непростительный — чем больше он думал, тем очевиднее это становилось. Страшная ошибка. Пока он сидел в Диккене и иронизировал над непрофессионализмом своего противника, речь, оказывается, шла, напротив, о человеке крайне предусмотрительном. О человеке, который подошел к делу гораздо более тщательно и аккуратно, чем он сам.

И теперь сделал второй ход. Двести тысяч гульденов. Двести тысяч!

«Проклятие! — Он громко ругался, ударяя руками по рулю. — Твою мать!»

За злостью последовал страх. Страх перед тем, что он натворил, и перед будущим. «Будущее? — подумал он. — Какое еще будущее?» Если судьба его еще не решилась в течение последних недель, то решится в течение ближайших. В ближайшую. Это совершенно ясно. Просто-напросто вопрос дней, иначе истолковать ситуацию едва ли возможно.

Решится еще раз.

Он открыл дверцу и вылез из машины. Повернулся к ветру и двинулся вдоль дороги. Море бушевало.

«Неужели я по-прежнему я? — внезапно задумался он. — Разве я все тот же человек? Да и человек ли я вообще?»

Бильярдный шар, медленно катящийся навстречу неумолимой судьбе? Два столкновения, две перемены направления… а дальше?

В голове с нарастающей частотой замелькали образы парня в канаве и молодого мужчины, удивленно поднявшего брови за секунду до первого удара. Эти образы переплетались, врезались друг в друга, почти не оставляя места ничему другому. Он попытался обратить мысли к Вере Миллер — к смеющейся, жизнерадостной, рыжеволосой Вере, — но ничего не получалось.

Пока он, согнувшись, съежившись от холода и соленого ветра, тяжело ступал в темноте — в «час волка», осознал он с усталой покорностью, — у него периодически возникал импульс взять и сдаться. Сильный импульс просто отдаться в объятия моря или в руки полиции и положить конец всему сразу.

Последовать слабому шепоту, который, естественно, все же был голосом совести и каким-то странным образом, казалось, перекрывал шум волн и гармонировал с ним. «Странно, — подумал он. — Все сочетается, будто в кино. Чертовски странно. Шум и шепот».

Но Вера Миллер все-таки перевесила. В конце концов ее смеющееся лицо со сверкающими зелеными глазами и ее теплое, влажное лоно, сжимающееся вокруг его члена, отогнали страх и безнадежность, подавили шепот. Ее несгибаемая сила любви. Сила их любви.

И будущее.

«Мне нельзя сдаваться, — подумал он. — Во всяком случае, сейчас. Я должен думать и о Вере тоже».

Домой он вернулся без пяти пять утра. На обратном пути он обрел некоторое спокойствие — возможно, просто вымотался. «Что сделано, то сделано, — думал он. — Слезами делу не поможешь. Главное — будущее. Сперва ближайшее, потом дальнейшее — жизнь с Верой».

Впрочем, если не удастся разобраться с «другом», о дальнейшем будущем, разумеется, можно забыть. Тогда получится неделя, не более, вне всяких сомнений. Необходимо найти стратегию. Защиту, ответный ход. Что делать?

Вот именно, что? Если просто взять и заплатить требуемые 200 000 гульденов, это будет значить, что он лишится всего имущества. Как накоплений, так и дома — и ему все равно не хватит. Придется еще брать заем — как минимум 50000 гульденов. А дальше?

Дальше? Даже если он останется совершенно голым, какие у него есть гарантии? Шантажист знает то, что знает, и, вероятно, этого не забудет; имеются ли какие-нибудь аргументы в пользу того, что он удовлетворится полученным?

Нет, никаких — единственный ответ на его риторический вопрос. Ни малейших.

И как он объяснит Вере, если внезапно окажется совсем без средств к существованию? Как?

Ergo?

Существует, разумеется, только одна возможность.

Убить его.