Караоке а-ля русс

Геракл прочитывает сообщение за пару секунд и тут же передаёт телефон Поночке. По скорости чтения и усвоения материала, он может сравниться разве, что с псом, который на лету хватает кусок мяса. Вова уже в первом классе демонстрировал свои незаурядные способности к чтению. В скорости чтения, которую наша классная Валентина Артамоновна, измеряла при помощи песочных часов, он мог дать фору любому пятикласснику. Пока мы осваивали букварь, наш Вова уже читал серьёзную литературу, типа «Графа Монте-Кристо» и «Острова сокровищ». Да-да это был именно тот человек, который сейчас месяцами не бреется и уже с десяток лет ходит в одном и том же тельнике. К сожалению это был единственный его талант, и он, ни коим образом, не помог ему, не то, что в учёбе, но и в дальнейшей жизни. В этом мире, чтобы хоть чего-то добиться, нужно в первую очередь уметь считать. Наш Вова оказался холоден к точным наукам, да в принципе и к неточным тоже. Его ничего не интересовало, кроме романтических приключений, которые он глотал со страниц книг. Это и был его главный порок, серьёзно повлиявший на дальнейшую судьбу.

Сейчас я вижу, как заблестели его глаза, и ожило лицо. Кажется, волоски на бороде и те приподнялись в возбуждении. Это то, что он по-настоящему любит и ждёт. Это настоящие приключения, которые в изобилии доставляет нам общий знакомый.

Геракл хитро щурится и показывает мне под столом, сомкнутые в колечко пальцы, что означает «Всё будет в ажуре, братан!».

– Обожаю эту прелюдию перед игрой. Ничего не может быть слаще последнего бокала вина и последней сигареты. – Карлик блаженно затягивается, выпуская изо рта плотное дымное облако. – Кстати, нужно побеспокоиться, чтобы во время игры нам никто не помешал. Герман, ребята кажется здесь с компанией?

– Да…но все в зале…сидят пьют… – Бурчит Герман озадаченно уставившись в ноутбук.

Я вскакиваю, хватаю бутылку, трясущейся рукой расплёскиваю по стаканам виски.

– Пацаны, – улыбаюсь на разрыв губ – предлагаю выпить за эту прекрасную вечеринку!

Парни мгновенно рубят фишку, хватают стаканы, изображая на лицах неописуемый восторг.

– Не замирайте, и делайте морды попроще. На нас смотрят…– цежу, сквозь улыбку, а затем опрокидываю в себя стакан.

– Но всё-таки, не мешало бы подстраховаться, трещит в голове противный голос Карлика.

– Уже…– отвечает ему брат.

– Вот и чудненько. Нам хотелось бы верить, что ваши друзья не в курсе этого визита , но всё же, чтобы исключить их праздношатания по зданию, а так же дабы не соблазнять вас возможностью сбежать отсюда при помощи подделанного ключа, мы перепрограммировали замки. Теперь старые ключи не работают. Если желаете, можете убедиться.

Эта фраза Карлика убивает во мне надежду на счастливый исход. План «С» теперь не работает.

19

Я скашиваю глаза на запястье руки, где с некоторых пор поселился этот страшный монстр. Он ни на секунду не позволяет отвести взгляда от своей безобразной рожи, которая растёт, будто бы увеличиваемая зумом, пока не заполняет всё поле моего зрения.

– Знаете, зачем в зоопарке запирают клетку с тигром? Эта предосторожность связана не с опасением, что кто-то украдёт этого тигра, или позарится на его кусок мяса. Смотрители зоопарка опасаются двух вещей: чтобы тигр, не дай Бог, не покинул клетку, или какой-нибудь идиот случайно не забрёл в его логово. Добро пожаловать в клетку, господа!

Я вижу каждую оспину на этом вздёрнутом картофельном носу, вижу трещины на пухлых сжимающих мундштук сигареты губах, слышу шипение тлеющего табака, чувствую едкий, выедающий глаза запах дыма.

– М-м-м…последняя затяжка самая сладкая. – Струя дыма бьёт из сложенных в трубочку губ, и мне кажется, что этому белому потоку не будет конца. – Итак, приступим…

Карлик нещадно давит окурок в пепельнице, долго крутит его, будто желая убедиться, что бычок испустил последний дух, затем снова раскручивает барабан, чиркая им по локтю.

Я не обладаю зоркостью ястреба, но именно сейчас, в этой миниатюрной картинке, я чётко вижу мелькающие каморы бешено вращающегося барабана; расширяющиеся серые зрачки Карлика; белые как мел лица, отражающиеся в стёклах очков Германа. Я чётко слышу шелест храповика, становящийся тише с каждой секундой. Барабан останавливается. Большой палец Карлика взводит курок, и я слышу, как скрипит сжимающаяся пружина. Щелчок. Пистолет готов к стрельбе.

Карлик медленно поднимает руку, подносит ствол к голове, вдавливает его в череп, чуть выше правого уха.

– Я привык делать это ровно в шесть утра. – Он сгибает в локте левую руку, на запястье которой сверкают золотом часы. – Как раз, без одной минуты…– говорит он холодным тоном хирурга, готового приступить к важной операции.

Я смотрю на эту согнутую руку и не вижу в ней ни малейшего подрагивания.

«Он псих!»

– Осталось двадцать секунд. Вы даже не представляете, как мне не терпится это сделать.

«Тик…тик…тик…тик» – я слышу тиканье, вижу как подрагивая бежит позолоченная стрелка. Она приближается к финишу, отмеченному жирной золотой полоской.

«Десять…девять…восемь…»