Каратель

Разум уже потихоньку покидал Иванова, и он даже обрадовался, что его не убьют, пока он будет раздеваться, но пальцы не слушались и все быстрее, быстрее расстегивали-стягивали-складывали. Пометавшись между невероятными надеждами на звук моторов подмоги, на исчезновение этого злого мужика, на то, что сейчас мама разбудит в школу, оставшийся в трусах и носках Иванов распрямился уже полубезумно улыбаясь.

— Молодец, аккуратно сложил, — серьезно похвалил его бородатый, и, отставив ружье, велел снять носки с трусами тоже.

Не решаясь злить бородатого, Иванов быстро скинул трусы с носками, и застыл на снегу, то прикрывая съежившиеся муди ладонями, то вытягивая по швам руки с неостановимо шевелящимися пальцами. Какой-то маленькой частью сознания он удивлялся, что ногам совсем не холодно, а большая его часть летела-летела-летела куда-то вниз, внутрь себя, и никак не могла кончиться или остановиться. Он даже не сразу заметил, что мужик, похоже, решил стукнуть его рукой по яйцам и не успел отстраниться, и тут ему на руки вывалилась чуть ли не охапка каких-то скользких горячих шлангов, он еле успел поймать их, прижав к себе, но они как живые норовили выскользнуть из колышащейся кучи или продавиться между ладонями, а мужик отскочил на шаг и встал, заинтересованно склонив голову, и от этих дурацких мокрых колбас так одуряюще шибануло, что у Иванова закружилась голова и мужик куда-то пропал, а потом куда-то делись ноги и он упал вперед, прямо на эту мокрую охапку и стало темно.

Ахмет дернул ручку с водительской стороны, позволив вывалиться трупу.

Всадник, бля, без головы. Эк попасть-то угораздило, — с тенью стрелкового удовлетворения отметил, что от черепушки остались одни челюсти. Пока раздевал, сожалея об отсутствии АК или какого ни-то винтореза — вон как уделал такую классную одежонку, на улице резко потемнело, ветер нагнал какие-то особенно плотные тучи. Решив, что это знак, Ахмет не стал смотреть, куда это успели сгонять с утреца два полицая, как уже почти было собрался. Выкинул из машины и карманов одежды всю найденную электронику, протер снегом уляпанную седуху и влез на место безголового — слава Богу, завелось с полутыка. Торопливо выскочив на дорогу, погнал хаммера туда, куда не сунется ни один идиот, кроме одного сумасшедшего татарина, — справедливо, в общем-то, определил себя Ахмет. В больничку.

Самое позднее к вечеру этот тазик найдут сверху, и пусть уж тогда заодно сделают хорошее дело — че-то не нравится мне тубик, вот хоть тресни.

Сначала с опаской, а потом с безжалостной небрежностью бросая хаммера через сугробы, Ахмет получал огромное удовольствие от мощи мотора и огромных просветов, но старался держаться самых малоразрушенных улиц, прикрываясь от неба остатками домов.

Кто его знает, может, со спутника уже определили, что эти шлюхи мертвы, а в машине чужой. И на меня уже пикирует какая-нибудь сраная joint-bomb.

Поглядывая на грозную пустоту над головой, Ахмет вдруг ярко представил себе бледный факел умной и глазастой ракеты, и изменил план. Война — путь обмана, правильно сказал какой-то древний то ли японец, то ли китаец.

Значит, надо разгрузиться в частной застройке рядом с больничкой. Потом отогнать тазика к самому крыльцу тубера, пусть его хуярят. И не спалиться по следу.

Постепенно перестав прятать колею, Ахмет на второй пополз между руинами коттеджей, море которых расстилалось по юго-западному рубежу больничного городка. Сделал несколько ложных следов к наиболее сохранившимся кирпичным, подогнал хаммера к уцелевшему крыльцу ветхого домика пятидесятых годов постройки — здесь жил отчим одного давно забытого знакомого, какая-то шишка с химзавода. На кухне должен быть лаз в неплохо отделанный погреб. Если его не завалило и никто там не гниет, то как раз.

Подвал оказался нормальным — на полу смерзшееся содержимое протухших банок, то ли полопавшихся, то ли побитых; но ни трупов, ни особых разрушений. Разгрузив хаммера в погреб, Ахмет понял, что заделался самым богатым буратиной верст на сто в окружности. Алюминиевый кофр с вражьей взрывчаткой, классным саперским инструментом и несколькими незнакомыми зарядами. Два тридцать вторых Глока с носимым боезапасом. Странная кургузая винтовка c половиной магазина. Браунинг.50[20] с коробкой, но без станка или сошек, похоже, от этого же хаммера.