Каратель

Узники клетки, половина из которых уже достаточно протрезвилась, что в полном молчании следили за схваткой на крыльце, как-то, мгновенно возбудились и, с громкими криками, стали рваться наружу. Наши открыли дверь, втолкнули в клеть последнего доставленного, и общими усилиями, смогли замкнуть решетчатую дверь до срабатывания механизма замка, но стало не особо легче. Снаружи, под громкие вопли, дверь пинали в несколько ног, изнутри прутья клетки трясли и орали. Обычные методы помочь нам не могли. Клетка, от высунутых наружу рук и ног, напоминала гигантского осьминога, который, постепенно, стал трясти прутья в такт, присоединяя новые щупальца к своеобразной мелодии, отчего толстые металлические штыри, как-то подозрительно завибрировали. Коллектив, это сила. Молодые парни глухой деревни, в такт раскачивали прутья, которые, со временем, грозились выскочить из бетонных плит. Открывать дверь и призывать задержанных к порядку с помощью физической силы был не вариант. Задержанных было больше, чем нас. А если кто-то из местных умудрится в свалке выскользнуть из клетки и прорвется к входной двери — щеколду откинуть в сторону можно за мгновение…

Пахом вздохнул, бросив взгляд на потолок, с которого сыпалась бетонная пыль и снял с пояса белый, помятый баллон без этикетки, с малиновым распылителем.

Струя «черемухи», щедро оросила обитателей клетки и буквально ошеломила их. Парни, закрыв лица ладонями бросились в рассыпную, насколько это можно было сделать в загоне три на три метра. И наступила тишина. Легкое облачко «черемухи» на служивых почти не действовало. Баллоны, выдаваемые на службе, были откровенной дрянью, а при сильном ветре облачко «слезогонки», зачастую возвращалось от жулика обратно. Однажды, из-за трещины в распылителе, я получил струю едкой жидкости прямо в свой, широко открытый, глаз. Но, через несколько минут, местные ребята растерли горящие от «черемухи» глаза ладонями до дикой боли, поняли, что больно все равно, и с новой силой бросились на решетку. Баллоны зашипели снова. Через пять минут помещение первого этажа было заполнено облаком слезоточивого газа.

Мы стояли у с окон второго этажа. Внизу народ разделился на две группы. Большинство сидело на полу, очень тихо, накрывшись одеждой с головой, но человек восемь, самых отчаянных зажмурив глаза, растирая по мордам потоки слез и соплей, продолжали долбиться в решетки, хотя и безрезультатно — слаженности и сил уже не хватало. А снаружи было все очень грустно. Толпа, человек в пятьдесят, окружила опорный пункт милиции со всех сторон. На нас, из-под нечесаных, лохматых патл смотрели черные от ненависти глаза.

— Мы вас, урусы, как стемнеет, вместе с «опорником» сожжем — орали снизу, и почему-то этим словам мы верили.

Покрасневшее Солнце уже клонилось к высоким горам Восточных Саян на Западе. Время, за этой суетой, подходило к половине восьмого вечера. Увлекшийся изъятием техники у местных «наездников», старший участковый и наши, вернее, Канские гаишники, где-то потерялись. Сумерки, сегодня как-то особенно быстро подбирались к селу. Прорываться было некуда, да и стремно. Применять оружие в отношении пока безоружных аборигенов нельзя, а рукопашная свалка с таким количеством противников была чревата, что кто-то, мы или они, схватит за наши пистолеты. А с наступлением темноты все стало бы вообще катастрофично. Местные имеют какую-то тягу к очищению своих врагов огнем, с чего кстати, и началась переброска сил МВД в Республику. А как потемнеет и нас начнут поджигать, отстреливаться из пистолетов мы сможем плохо и недолго. Патронов мало, а стволы у жителей села явно, посерьезней наших.

Я стоял, скособочившись напротив окна, опершись на канцелярский стол и смотрел на багровеющий закат, свидетельствующий о том, что завтрашний день обязательно будет теплым и солнечным, а в мозгу билась горячая боль от колена и рваные картинки недалекого, вероятного, будущего: — выплески вонючего бензина на окна «опорника», чадное пламя, и нестрашный поначалу дым, вой задержанных, запертых в клетке, попытка вырваться из огненной ловушки и снопы огня из стволов охотничьих ружей навстречу…

В яростный вой толпы под окном вплелись новые звуки. Две белые «шестерки» с гербами на дверях, рассекая метнувшуюся в стороны толпу, замерли у крыльца опорного пункта, из кабин полезли концы, в голубых бронежилетах и зеленых касках со звездами, размахивая короткими, но автоматами. Сельчане, как бандерлоги из мультика про Маугли, в нерешительности замерли, после чего появились два новых персонажа. Старший участковый, увидав нас в окнах, замахал руками:

— Открывайте ребята, это мы!

А к безмолвствующей толпе земляков быстро зашагал высокий и широкий в плечах рыжий абориген в форме старшего лейтенанта милиции и приметной, темно-рыжей, густой шевелюрой. Подойдя к людям, он что-то негромко сказал, потом еще раз. Не получив ответа, он, резко сблизившись, нанес резкий хук в голову ближайшего колхозника, затем прямой удар в грудь его соседу. Люди упали как куклы, остальные, толкая друг друга, бросились прочь.