Каратель

Дом еще хранит часть накопленного за долгие годы тепла, но тут же гаснет, стоит только бывшему хозяину приблизиться. Дом не желает знать бывшего хозяина, отворачивается и молчит – и хотя в этом молчании нет ни зла, ни памяти, Ахмету ясно, что это навсегда.

Войдя со стороны ДК, Ахмет с остановившимся взглядом проходит по бывшей «камере хранения» и выскакивает из окна во дворе – ноги отказываются нести его на жилую половину. Постояв несколько минут, он входит в свой подъезд и сразу спускается вниз.

Через час, собрав и похоронив растащенные по всему подвалу кости, человек с лицом мертвеца вышел из Дома. Слепо натыкаясь на кусты, побрел по двору, однако далеко не ушел: ноги не идут. Тело в открытую, без обиняков отказывается служить, не реагируя на нервные импульсы. Снег кажется грязно-черным, а небо словно залито мутной кровью – когда-то, давным-давно, встречая подобную фразу в книгах о войне, человек считал ее преувеличением.

Боль, не удержавшись в душе, перекидывается на тело: стоящего посреди заснеженного двора человека словно бьют в дыхало – судорожно дернувшись, он сгибается и падает на колени, склоняясь до земли. Из его живота судорожно рвется наружу зажатый вой – низкий и одновременно сипящий.

Найдя выход, бешеная ненависть продирается наружу, заполняя грудь горящими углями и срывая голосовые связки. Все живые существа вокруг нутром чувствуют, как внезапно ниоткуда дохнуло смертью – собаки вскакивают в своих норах, рыча во тьму; люди замолкают на полуслове и начинают оглядываться; птицы срываются с места и заполошно несутся не разбирая дороги – лишь бы подальше от источника того, что прокалывает позвоночник холодной иглой и превращает тело в тряпичную куклу.

Даже в пяти километрах от мертвого дома, на втором этаже офисного здания RCRI[1] некоторые из сотрудников почувствовали под ложечкой внезапную сосущую пустоту. Выразилось это по-разному – кто переложил поудобнее затекшие на столе ноги, кто тоскливо глянул на часы, а заместитель проект-менеджера South Ural special division[2] допустила ошибку в тексте ежемесячно подверждаемого распоряжения, случайно нажав клавишу пробела. Скорее даже не ошибку – описку, но на сервер текст лег именно так, как и было набрано. Пока проект-менеджер был в отъезде, именно эта невысокая полноватая афроамериканка была самым большим боссом на восемьдесят верст вокруг, и вносимая ею правка имела высший приоритет. Ее изменения были приказом для всех шестисот пользователей местной сети и подтверждались аж в Министерстве Энергетики США и следом – в Пентагоне.

Все собравшиеся в ситуационном зале имели несколько недовольный вид – бывший супервайзер, толстый седой индиец, отмотавший свой контракт неделю назад, никогда не заставлял их бессмысленно досиживать смену и едва ли не в первых рядах отправлялся в бар по окончании реальной работы. А эта сука… Пусть так истово рвут жопу у частников, мы-то госслужащие. Да еще в Росс…, тьфу ты – NCA[3], не, надо отвыкать, а то так вырвется, и все. Нарваться на штраф с этой черной сукой, похоже, не проблема…

Наконец, сука достучала что-то и поднялась, потягиваясь во всю ширину своей немаленькой туши. У всех мужчин одновременно промелькнула мысль, а ведь кому-то придется трудиться над этим мясом, шастая по вечерам в командирский модуль. Хотя, может, она не станет перебирать всех подчиненных, ограничится двумя-тремя. Однако надежды мало – эти черножопые обезьяны неимоверно ебливы, и заебанный черной начальницей белый парень давно уже стал притчей во языцех. А обломаешь – тут же или по работе доебки, или вообще засадит, обвинив в домогательстве, сейчас это еще легче, чем искать ошибки в работе. Эх, только бы не я… Мрачные сотрудники дружно отвели глаза от тяжко колышащейся плоти под бежевой формой.

– Джентльмены, можете не опасаться и смотреть на меня сколько влезет, исков за харрасмент подавать не планирую. Мужчины для меня не существуют. – С потугой на шутку произнесла (или все же произнес?) замначальника, широко улыбаясь. – Все, леди и джентльмены, до завтра. Спасибо за работу.

– Да, мэм, спасибо вам, до завтра… – наперебой заголосили давно собравшиеся сотрудники и словно школьники ломанулись на выход.

Впрочем, спешили покинуть ситуационную одни мужчины, женщины только начали собираться, вводя пароли и сливая результаты в базу.

– Как школьники, честное слово… – томно улыбаясь, отметила тимлидер логистов. – Сейчас в баре не останется ни одного свободного бильярда.

– Может, тогда лучше с нами, в тренажерный?

– Нет уж, Гвен, пусть уж я лучше превращусь в корову за эти полгода, чем пойду нюхать пот этих чертовых русских.

– Да ладно вам, там их всего трое-четверо. И потом это не русские, а… Мишель, как их?

– Бьелла-рашииз. Вполне нормальные девочки, Сара, зря ты. Если тебе не сказать, ты и не заметишь, что они только полгода как увидели цивилизацию. Уже свободно говорят по-человечески, даже перестали убегать с визгом из сауны, когда заходят парни.