Каратель

На поле с результатами смотреть не пошли. Остановились у перевернутых кузовов, где подчиненные эстонца Томаса приготовили съемочную площадку.

– Иванов, ты, главное, умничать не пытайся. Не повторяй текст слово в слово; он так, чтоб ты не путался.

– Понял. А они в курсе, командир?

– Кто?

– Ну, телевизионщики.

– За че в курсе, я не понял?

– Ну, что снимать будут. Что балет здесь, а не… фактическое.

– Бля, Иванов, че ты какие-то абстракции разводишь.

– Да я думаю, что, если дотошный попадется, как быть? Ну, выспрашивать там начнет, детали всякие?

– Да не ссы, капустин – рассмеялся Командир. – Мы тут все ориентированы на что? На результат. Не трясись, ниче никто выспрашивать не станет. Помни: прямо сейчас, пока я тебя инструктирую, того тоже инструктируют. Летят они сейчас, и молодой дурак у старого спрашивает – а как то, а как се, а вдруг че-то не то ляпнут. А старый его успокаивает – не ссы, говорит, мы тут все одно дело делаем… Короче, расслабься. Посмотри вон лучше, как чухна работает – художник, епть…

Парни из третьего платуна[29] действительно постарались – картина получилась что надо. Из всех трупов выбрали те, чье лицо застыло в наиболее хищном оскале. Камуфляж, накрученные патронные ленты, старые зашорканные АК в окостенелых пальцах. Не знал бы – сам бы поверил. Главное, деталей не рассмотреть – тела уже наполовину занесены легким сухим снежком.

– Во, кстати, морды им обмети, чтоб видно было.

Иванов надрал с березы веток и как раз заканчивал, когда послышался фурх-фурх-фурх приближающегося вертолета. Пыхнуло оранжевым – командир воткнул в снег фальшфейер, обозначая место посадки.

Из плотной облачности вывалилось черное тело армейского коптера, Иванов впервые видел такой здоровый. Растрепав грязно-оранжевый шлейф, бокастый вертолет тяжко опустился на неровную землю. Из вихря поднятого снега выскочили фигуры в очень дорогой амуниции, это безошибочно чувствовалось даже на расстоянии и через поднятую винтами снежную бурю. Парни выскочили удивительно легко, чувствовалось, что развертывание на посадке выдрочено у них до того состояния, когда автоматизм остался где-то далеко позади. Стремительно скользя над снегом, бойцы занимали места в ордере и падали на колено, настороженно щупая прицелами FAMASов кружащую над мерзлой землей поземку.

– Во, бля, дают! – крикнул Командир, пятясь от поднятого вертолетом вихря.

– Чо?

– Балет, говорю, смотри какой! Как пацаны свое бабло отрабатывают! Щас эти тащатся сидят, согласен?

– Точно, Командир!

Из приоткрывшейся щели на снег выскочил здоровенный мужик, неторопливо оглядел своих, поглядел на тактический планшет и сунул его в карман. Пошел к Командиру.

– Хай, гайз. Я мамочка пары детишек с камерами, как, мне кажется, вы уже догадались.

– Точно.

– У вас тут нормально, я смотрю.

– Выводи, тут нормально, – подтвердил Командир, выплевывая окурок.

Мужик не ответил и что-то буркнул в гарнитуру. Двое охранников с низкого старта переместились вперед, замыкая квадрат будущей съемки. Из вертолета, неуклюже цепляясь друг за друга, вылезли две разнокалиберные фигурки, плотно упакованные в приметные сиэнэновские анораки с огромными брониками сверху. Тот, что повыше, сразу же уткнулся камерой в спины охранников, деловито высматривающих врага поверх поземки. Второй, который поменьше, вдруг заметил остовы сгоревших «хаммеров», и побежал их разглядывать… В натуре, как дети на экскурсии, подумал Иванов и перестал мандражировать. Все его опасения рассеялись, прибывшие журналюги оказались обычными придурковатыми пинжаками[30].

Маленький, взяв микрофон и влезая в кадр вместе с обгорелой задницей «хаммера», откинул капюшон, оказавшись молодой симпатичной девкой. Длинный замер в полуприседе, снимая тараторящую девку, то и дело тычущую рукой в сторону чернеющих вдалеке Хаслей и возмущенно указывающую на дырки в рыжем железе «хаммера». Иванов даже немного расстроился, когда его проигнорировали, втолкнув в кадр рядом с девкой одного Командира… Бля, а не прост Командир-то… Иванов с изумлением наблюдал, как умело тот прикинулся валенком перед камерой, даже движения стали какими-то нестерпимо ватными, тупыми – гражданскими, не говоря о лице. Иванов видел перед собой типичного безграничного врача[31] или ооновского инспектора – хищные черты Командира растворились в сусальной маске причмокивающего от огорчения шведа или голландца, донельзя расстроенного случившимся… Во дает, а? Гляньте только… Иванов оторопело слушал, как, оказывается, умеет трещать по-английски его туповатый и бравирующий неотесанностью Командир, еле сдающий тесты каждую аттестацию… Да, воистину: можешь считать до десяти – остановись на трех…

Сняв Командира, телевизионщики покрутились у трупов – оператор тщательно отснял лица и автоматы; мазнул камерой по эмблемам на целом джипе и крутанулся на месте, обведя камерой окрестности. На этом мероприятие завершилось, и телевизионщики юркнули в кабину коптера. Охрана картинно отработала посадку, и вертолет ушел за низкую облачность, некоторое время пробивая серые тучи посадочными огнями.