Каратели

Ваша, ваша теперь очередь, самостийники, петлюровцы. Тридцать или сколько там вас миллионов контрреволюционеров, и каждого можешь, не глядя, посылать, куда поехали калмыки или татары. Нет, этих подальше. А что, если вместе с этим шутом, с Никитой? А почему бы и нет? Вот удивятся хохлы: как можно, нас же много! Именно потому: новые времена – новые масштабы. (Давно бы надо сделать, не подыскивать какие-то особенные земли: не хотели на метровом черноземе – поживите на вечной мерзлоте!) И Никитка обидится: такой свойский, такой рубаха-парень, а его туда же. Торгашеская душа Каганович, этот пролетарий из-под прилавка, нутром учуял конкурента: здорово он подкузьмил Хрущева с этими его агрогородами. Ишь, нашлись теоретики. Растворили бы в деревне и Москву, и Киев, только позволь. Тянет, тянет хохла в кулацкие гнезда. А еще сынок у него такой: яблоко от яблони. Все изменники. Не забыл товарищ Сталин, как вы устроили себе подыхаловку в 33-м. А по вашему примеру и русские. На погост, но только не в колхоз! Чтобы еще злее Сталина ненавидеть. Все бегали, бегали то к Бухарчику, то к Миронычу, то еще куда, пока в объятиях у Гитлера не оказались. И думаете, сойдет вам это только потому, что вас много? Ну, далеко убежали? Да нет, снова мы встретились. Но если так любите бегать – пожалуйста. Хоть на край земли! И эшелоны подадим. Вот именно, если так вам хочется – подальше от Сталина. Тридцать, пятьдесят – какая разница? Теперь счет на сотни миллионов – в Европе, на миллиарды – в Азии… Освоим и пустыню Гоби, если тесно станет. Армяне, эти кавказские жиды, увернулись тогда, но теперь не удастся – Алтай тоже горы, назовем какую-нибудь Араратом, если им это так важно!.. Найдем уютное местечко и для подлеца Лазаря Моисеевича с его торгашеской нацией – глаз не сводят с Америки. Украинские куркули помогут спровадить вас, ну а другие – их самих.

Гниль из подпорченного мяса не выковыривают – чем больший кусок отхватишь ножом, топором, тем лучше для здоровья. И чтобы до Главного Мингрела добраться, приходится начинать с маленьких мингрельцев. То же самое и с народами-вредителями. Начал с малых, переходи к большим. Татары там, калмыки, евреи, а уже потом – «самостийники». Ну и дальше.

Где-нибудь за Енисеем встретитесь все, и у вас будет достаточно времени выяснить, кто больше ненавидит Сталина. Нет, интересно: сами они остановятся в этом деле или как в тридцать седьмом – до упора, когда уже и выселять некого и некому будет?..

Что, «дублер»? И думаете, что оскорбили, унизили? Чем? Что самое трудное, опасное досталось не вам? Сталину досталось? Походили бы вы сами над пропастью по имени Россия! Над мелкобуржуазным кратером да с такой ношей, да по нехоженому пути! Я же вижу, видел, как жадно вы смотрели из своих углов, со своих нар, ждали, чтобы свалился. И марксизм вам уже не нужен, и социализм, черт с ним со всем, только бы Сталин опростоволосился.

Ну, а теперь что скажете? Придется выпрашивать у Сталина, у вашего «дублера», хоть какое-то местечко в истории. На трибуне истории – в день Самой Главной Победы. Которая впереди. Там, там «точка», и видит ее только Сталин. И ваша судьба – и живых и мертвых – там, хотя вы этого еще не знаете. Вот когда история будет переписана окончательно. В сравнении с чем все прежнее – всего лишь репетиция, бои местного значения. И тогда посмотрим, кого история поставит на первое место! Где Ленин, а где Сталин.(У него слова, не более того, Сталин же – сама практика. Он лишь пугал словами буржуазию всех мастей, а слова в дела воплощать дано было Сталину. Да он и сам понимал: где не слова, не интеллигентская болтовня, а дело нужно делать – поручал Сталину. Сколько раз, пока эта баба не влезла в наши дела. Ах, грубый, ох, не годится быть генеральным. Как будто не сам он придумал это: «Генеральный секретарь» напротив фамилии Сталина в списке 10-и самых верных ленинцев.

Это они, они! Воровски постукивают в дверь, зовут, мое голодное молчание их, видите ли, напугало, они взволнованы, не случилось ли чего с Иосифом Виссарионовичем. Охрану, конечно, арестовали. Или вырезали. Если она не заодно с ними. От самой Москвы толпами бегут через лес, от самого Буга и Днепра бегут, бросив фронт, все бросив, с единственным желанием – добраться, отомстить, выместить злобу. Тольвютиге вольфе! Мало, мало на вас Гитлера, немцев!..

– Да открой, это я!

Голос незнакомый, но таким кажется свой собственный, если слушать со стороны. Звучащий с киноэкрана или по радио.

И сдерживаемое дыхание – прижатым ухом даже сквозь обитую дверь ясно слышно.

– Да ты что, не узнаешь? Ладно притворяться: я это, я! Да я – СТРАХ твой! Узнал ведь.

– Что нужно, кто звал, кто позволил?

Фу, гад, так напугать! Это ж надо, какая чушь приснилась-пред ставилась.

– Перестань, вождь, комедию ломать. Никогда в спец-пропуске я не нуждался. Роднее у тебя никого нет.

Смеется, издевается, подлец!

– Что мне ты или другой, подумаешь – страх! Голому дождь не страшен. Я ухожу, совсем, мне теперь ничего не страшно.