Каратила – третий раунд

Ираклий Шалвович даже крякнул от полноты чувств. Про Антона он слышал многое такого, за что того можно было бы смело законопатить в места не столь отдаленные лет эдак на пятнадцать-двадцать. Но, с другой стороны, может это все только слухи, распускаемые недоброжелателями, да и к тому же неплохо бы заручиться поддержкой горадминистрации в вопросе о строительстве бензоколонок, которыми занимается его старший сын…

– Ну, раз так, тогда я посмотрю, что тут можно будет сделать, – осторожно ответил он.

На следующий день Ираклий Шалвович без стука вошел в кабинет к Манткулову.

– Здорово, Руслан, – протянул он руку хозяину кабинета, лениво листавшему довольно потрепанный журнал с обнаженными красотками, недавно конфискованный им на утреннем обходе.

– Здравствуйте, Ираклий Шалвович, – кинув журнал в ящик стола, пулей подскочил со своего стула Манткулов и угодливо поинтересовался: – Как ваше драгоценное здоровье? Как жена, как дети?

– Нормально все, – не принял легкого тона Тетрадзе. – Лучше расскажи-ка ты мне, друг мой ситный, за что ты тут прессуешь подследственного Андреева. По какой причине он тут у тебя уже неделю сидит в карцере?

– Так этот Андреев тут такую кашу заварил, что я до сих пор не знаю, как ее расхлебывать, – развел руками Манткулов. – Он в камере устроил форменное побоище, избил и ранил заточкой трех заключенных.

– Руслан, ты мне тут не заливай, – поднял руку Ираклий Шалвович и, тяжело отдуваясь, сел на стул. – Садись, чего стоишь. Раз уж ты сам про это начал, давай договаривай до конца. Думаешь, я не знаю, кого он тут у тебя отмудохал по полной? Прекрасно знаю! А вот зачем ты этого зеленого пацана засунул в свою абсолютно незаконную пресс-хату, я не знаю, и хочу, чтобы ты мне это объяснил. Я лично тебя об этом не просил, следователь, который ведет его дело – тоже, я специально поинтересовался. Да и с какой стати, парень ни в чем не отпирается, а в его деле и так все ясно. А вот какой твой интерес в этом человеке – я не знаю.

– Какую еще пресс-хату? Какой такой интерес? – прикинулся непонимающим Манткулов.

– Слушай, Руслан, ну неужели ты думаешь, что мне твои фокусы с Урыгой и его бандой неизвестны? Когда ты выполняешь чьи-то официальные поручения и колешь упертых зеков, чтобы помочь следствию, это понятно. Когда ты обделываешь свои мелкие делишки, тоже понятно, и заметь, я ведь к тебе отношусь хорошо, как к сыну, можно сказать, отношусь, и на многое закрываю глаза. Но вот когда ты лезешь туда, куда не просят, да еще при этом делаешь это так топорно, это мне непонятно и не нравится.

«Бля, ну какая же сука ему про все стуканула», лихорадочно думал Манткулов, внешне сохраняя радушное выражение на лице. «Что он может знать? Про золото – вряд ли. Скорее всего, он каким-то образом услышал про побоище в пресс-хате, его-то ведь утаить не удалось. Утаишь тут. Урыга и еще один баран из его команды лежат на больничке, а третий в таком виде, что мать родная не узнает. Вся тюрьма до сих пор гудит о том, что случилось в козлятнике. Ладно, фигня все это, выкрутимся».

– Ираклий Шалвович, тут, скорее всего, вышла какая-то случайная накладка, – попытался оправдаться приободрившийся опер. – У этого Андреева в той камере, в которой он находился до этого, возник конфликт с несколькими заключенными, что, кстати, зафиксировано показаниями моего агента, и я, чтобы предотвратить эскалацию насилия, распорядился перевести Андреева в другую камеру, а наши дуболомы контролеры, сами понимаете кого на работу приходится брать, видать не разобрались, и по ошибке засунули его совсем не в ту хату.

– Я уже сорок лет Ираклий Шалвович! – в сердцах стукнул кулаком по столу Тетрадзе. – Предотвратил он, понимаешь, конфликт. Только хуже сделал. Не умеешь, не берись. Тоньше надо работать, тоньше!

Манткулов, потупив глаза, виновато развел руками. Всем своим видом он демонстрировал раскаяние и признание собственных ошибок.

– Ну хорошо, ну вышла у тебя с этим Андреевым ошибка, – уже остывая, поинтересовался Тетрадзе, – а зачем же ты его потом в карцер засунул?

– А что мне его, медалью награждать?!! – совершенно искренне удивился Манткулов – Он ведь, гад эдакий, тут такого наворотил…

– Ладно, с этим все понятно. В общем так, ты подними его из карцера, определи в нормальную хату и больше не трогай, кстати, как и небезызвестного тебе Антона.

Ираклий Шалвович не удержался и добавил шпильку, решив в конце разговора показать, что на самом деле знает он гораздо больше, чем говорит, и ушлому тюремному оперу обмануть его не удалось.

– Ими обоими очень важные люди интересуются, поэтому смотри, чтобы у тебя здесь было все в рамках законности…