Караваль

Между тем лес кончился, и она, едва не оступившись, шагнула с мягкой почвы на мостовую из переливчатых камней, гладких, как отполированное морем стекло. Дорога уходила вдаль. От нее ответвлялись многочисленные кривые улочки, застроенные разномастными закругленными домами, которые громоздились друг на друге, словно шляпные коробки, составленные кое-как.

Городок был неестественно тих, хотя и очарователен. Снег на крышах запертых магазинов лежал, точно пыль на забытых книгах. Скарлетт не знала, как описать это место. В любом случае она совершенно иначе представляла себе Караваль. Дым цвета заходящего солнца по-прежнему струился, но казалось, будто, покинув прибрежную полосу, путники нисколько не приблизились к его источнику.

– Давай-ка, Малиновая, поторопись, – сказал Хулиан и за руку потянул Скарлетт в одну из улочек.

Девушка не знала, могут ли от холода возникать галлюцинации, но что-то явно было не так. Помимо странной тишины, ее удивляли вывески на дверях лавок, сделанные на разных языках и притом совершенно нелепые. К примеру, на одном из домов, похожих на шляпные коробки, было написано: «Открываемся около полуночи», а на другом – «Приходите вчера».

– Почему все закрыто? – спросила Скарлетт, выдохнув несколько хрупких колечек пара. – И где люди?

– Не останавливайся. Нам нужно больше двигаться и поскорее прийти в какое-нибудь теплое место, – ответил Хулиан, энергично шагая мимо самых занятных магазинов, какие Скарлетт когда-либо видела.

В витринах красовались шляпы-котелки, украшенные чучелами ворон, чехлы для солнечных зонтиков, женские головные повязки, расшитые человеческими зубами, зеркала, способные отражать темноту человеческой души… Нет, конечно же, это холод так влиял на зрение и искажал изображения. Оставалось надеяться на то, что Хулиан сказал правду: Телла сейчас где-то в тепле. Продолжая идти, Скарлетт напряженно ждала, не мелькнут ли вдалеке медовые локоны младшей сестры, не подхватит ли эхо ее веселый смех. Но повсюду было пусто и безмолвно. Ни одна из дверных ручек, за которые Хулиан дергал, не поддавалась.

В следующем ряду лавчонок торговали совсем уж невообразимыми вещами: упавшими звездами, семенами, из которых якобы вырастали желания. Магазин «Окуляр Одетты» предлагал очки четырех цветов «для прозрения в грядущее».

– Мне бы такие не помешали, – пробормотала Скарлетт.

В соседней лавке чинили сломанное воображение. Под вывеской, в витрине, стояли бутылки с мечтами, ночными и дневными кошмарами. Чувствуя, как ее темные волосы покрываются инеем, Скарлетт подумала, что именно дневной кошмар она сейчас и видит.

Хулиан выругался. Судя по всему, им оставалось пройти каких-нибудь несколько кварталов до места, откуда шел дым, который теперь вился, образуя солнце со звездой и слезой внутри – символ Караваля. Но было так холодно, что у Скарлетт словно обледенели и кости, и зубы, и даже веки.

– Подожди… Может… зайдем сюда? – предложила она, трясущейся рукой указав на часовую лавку Касабиана.

Сначала ей показалось, что это блестит медь в переплете окна, но за дебрями маятников, грузов и сияющих деревянных ящичков действительно горел огонь, а на двери было написано: «Всегда открыто».

Замерзшие путники вошли в магазинчик под дружное тиканье всевозможных часов, с кукушками и без. Внезапно оказавшись в тепле, Скарлетт ощутила покалывание в руках и ногах, которые уже почти перестала чувствовать. Разогретый воздух опалил легкие.

– Есть здесь кто-нибудь? – спросила она, с трудом заставив работать заиндевевшие голосовые связки.

«Тик-так, тик-так», – ответили ей шестеренки.

Комната была круглой, как циферблат. Мозаика на полу пестрела цифрами в разнообразных начертаниях, а стены Скарлетт не могла разглядеть из-за развешенных повсюду часов: одни шли в обратную сторону, у других были видны все колесики и рычажки, третьи двигались как игрушка-мозаика – на исходе часа их детали соединялись друг с другом. Карманные часы, запертые в массивной стеклянной коробке посреди магазина, могли, согласно надписи, поворачивать время вспять. При иных обстоятельствах Скарлетт заинтересовалась бы всем этим, но сейчас ей хотелось лишь одного – войти в круг тепла, которое, уютно потрескивая, распространял камин. Она была бы рада превратиться в лужицу, растаяв возле него. Хулиан снял решетку и поворошил поленья стоявшей рядом кочергой.

– Надо переодеться.

– Я… – начала Скарлетт, но замолчала, когда ее спутник направился к большим старинным часам палисандрового дерева.

На полу перед ними стояли две пары ботинок, а с навершия часов с обеих сторон свисала одежда.

– Кажется, кто-то позаботился о тебе, – произнес Хулиан.

Предпочтя не замечать веселой насмешки, снова зазвучавшей в его голосе, Скарлетт подошла ближе. Рядом с платьем, на позолоченном столе с лунными часами, алели розы в причудливой вазе, а возле них, на подносе, были приготовлены ломтики инжирного хлеба, чай с корицей и записка:

Для Скарлетт Драньи и ее спутника.

Я рад, что вы смогли приехать.

Легендо