Караваль

Мир, в котором сестры очутились, казался сотканным из оживших снов и старых сказок. В воздухе витал аромат неувядающей зелени, золотые пылинки плавали в свете фонарей. Весь снег куда-то исчез. Теперь земля была усыпана цветочными лепестками. Лес пестрел оттенками оливкового, нефритового и кремового. Даже стволы деревьев украсились мягким изумрудным мхом и золотыми флажками. Люди потягивали густой светящийся напиток, похожий на мед, и ели пирожные, напоминающие облачка.

При виде Хулиана сердце Скарлетт замерло. Она высматривала его с самого начала и теперь не могла ни двигаться, ни дышать. Он стоял напротив нее, в арке из листьев и лент, попивая мед и довольно оживленно болтая с молодой дамой – обладательницей блестящих темных волос, слишком миловидной, чтобы не внушить Скарлетт тревогу.

«Как я ошибалась!» – подумала она, и ее сердце сжалось снова.

– По-моему, вам опять нужна моя помощь, – сказала Айко, появившаяся откуда ни возьмись.

Если во время игры она носила яркие сверкающие туалеты, то теперь на ней было простое платье с турнюром, черное или темно-синее – Скарлетт не разобрала. Прямая юбка до пола, длинные рукава, высокий воротник.

– Я мерзну, – просто пояснила художница. – У вас, я вижу, тоже озноб, хотя и не от холода. – Айко поглядела на брюнетку, которая как раз обвила свою ручку вокруг руки Хулиана. – Это Анжелика, продавщица из магазина платьев. Вероятно, вы ее помните. Она обожает флиртовать с теми, чьи помыслы уже заняты другой женщиной.

Выдержав пристальный взор Айко, Скарлетт спросила:

– Вы намекаете на то, что мне следует к нему подойти?

– Это ты сама сказала, мы здесь ни при чем, – вмешалась сестра.

Айко кивнула.

– Ах! – воскликнула Телла, и, проследив за ее взглядом, Скарлетт увидела Данте.

Он только что пришел на бал, одетый, как и прежде, во все черное. Однако руки его были на месте и обнимали двух хорошеньких девушек.

– Как я рада вас видеть! Я вас искала, и Айко, я думаю, тоже. – С этими словами Донателла заспешила навстречу Данте. Художница молча последовала за ней.

Оставшись одна, Скарлетт попыталась успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов, но сердце с каждым шагом билось все быстрее. Ноги, обутые в изящные золотые туфельки, тонули в росистой траве. Хулиан по-прежнему на нее не смотрел, и она со страхом спрашивала себя, чего ей следует ждать. Улыбнется ли он? Будет ли эта улыбка искренней или просто вежливой? А может, он повернется к своей собеседнице, давая понять, что между ними не было ничего, кроме игры?

Скарлетт остановилась на расстоянии нескольких футов, не в силах подойти ближе. До нее донесся тихий рокот его голоса.

– Думаю, теперь мы направимся туда, – сказал он, обращаясь к Анжелике.

– В следующем году ты тоже намерен всех затмить? – спросила та.

Хулиан улыбнулся, по-волчьи сверкнув зубами. Анжелика облизнула губы. Скарлетт захотелось растаять в ночи, погаснуть, как упавшая звезда.

В эту секунду Хулиан увидел Скарлетт и, ни слова не говоря, направился к ней. Листья над головой, задрожав, уронили облако золотисто-зеленой пыльцы. Хулиан приближался, шагая то уверенно, то робко. Ее Хулиан. Хотя могла ли Скарлетт называть его своим, если все, что она о нем знала, было вымыслом?

– Здравствуй, – произнесла она едва слышно. Несколько мгновений они просто стояли под деревом, чьи ветви теперь замерли, как и сердце Скарлетт. Наконец она спросила: – Какое же имя ты носишь на самом деле? Что-нибудь вроде Каспара?

– Нет, к счастью, меня зовут не Каспаром. – Не дождавшись от Скарлетт улыбки, он прибавил: – Чтобы избежать ненужной путаницы, мы все, кроме артиста, играющего роль Легендо, выступаем под своими именами.

– Значит, ты в самом деле Хулиан?

– Хулиан Бернардо Марреро Сантос, – ответил он, слегка приподняв уголки губ.

Эта улыбка, столь не похожая на волчий оскал, к которому Скарлетт привыкла, еще раз болезненно напомнила ей о том, что она совсем не знает юношу, стоящего перед нею. Насыщенный рубиновый цвет любви смешался с резкой синевой обиды, и от этого все вокруг приобрело лиловый оттенок.

– Я чувствую себя так, будто вовсе с тобой не знакома.

– О, ты меня ранишь, Скарлетт! – произнес Хулиан.

Девушка не обратила внимания, что его шутливый тон был не слишком естественным, однако заметила, что на сей раз он не назвал ее Малиновой. Почему? Неужели и это забавное прозвище ничего не значило, будучи всего лишь деталью игры? Не услышав привычного обращения, Скарлетт снова вспомнила того, кем Хулиан был. Вернее, не был.

– Не думаю, чтобы я могла тебя ранить, – ответила она и зашагала прочь.

– Скарлетт, постой! – Он схватил ее за руку и заставил повернуться.

Теперь они бы почти не отличались от многочисленных пар, танцевавших вокруг, если бы не горестное выражение лиц.

– Почему ты зовешь меня Скарлетт?

– А разве это не твое имя?

– Мое, но раньше ты меня им не называл.

– Раньше я много чего не делал. – На его щеке дрогнула мышца. – Я не привык разговаривать с участниками игры после ее окончания. Обычно мы уходим, не прощаясь.

– Хочешь, чтобы и я ушла?