Караван чудес (Узбекские народные сказки)

— Хорошо,— сказал старшина каравана. Взял принц-балбес перо и бумагу и написал: «Любезный отец, я, свет твоих очей, твой сын, приехал в Ирам, захотел взять в жены Акбиляк и попался в капкан. Три года верчу маслобойку. Отец, ты — аджамский падишах. Дочь бедняка с выдранными волосами виной всем моим мучениям. Как только получишь письмо, всех в ее роду, от семи до семидесяти лет, по четвертям размерь и изрежь на куски. Если этого не сделаешь, и на том и на этом свете я буду в обиде на тебя».

Запечатал принц-балбес письмо и отдал его старшине каравана-.

Человек, взявший письмо, был соседом того бедняка, дочь которого была женой принца-балбеса. Вернувшись в Аджам, караванщик рассказал о письме. Услышала в соседней комнате об этом дочь бедняка.

«Должно быть, от мужа»,— подумала она. Вскочила, выхватила из рук отца письмо и убежала в сад.

Дочь бедняка прочла письмо, видит, что дело плохо обернулось. Сожгла письмо, взяла бумагу и написала:

«О любезный отец, пишу я, свет твоих очей, твое сердце, твое детище. Приехал я в Ирам, взял в жены пери Акбиляк и стал падишахом семи частей света. От моей власти никто не освободится: ни дивы, ни пери, ни джинны, ни люди. Как дойдет письмо, сейчас же мою жену и всех родных до седьмого колена одари одеждой, засыпь золотом вровень с головой. А не то зарублю тебя саблей. Приду через три месяца с семисоттысячным войском и вытащу твою душу через нос. Руку приложил и печатью скрепил. Твой сын».

Дочь бедняка отдала письмо отцу, а он отнес его падишаху.

Падишах дрожащим от страха голосом прочитал письмо четыремстам длиннобородым.

Как было написано в письме, так он и сделал. Бедняк, осыпанный золотом, пришел домой, не чуя ног под собой от радости.

Ночью дочь бедняка пошла во дворец, вывела норовистого коня, на котором ее муж ездил на охоту, в четырех местах подтянула подпругу, надела одежду джигита, шапку с собольей опушкой, привесила на пояс исфаганскую саблю. Вскочила дочь бедняка на коня и так стегнула его, что до костей врезалась нагайка. Конь запрядал ушами, поднял хвост трубой и поскакал что есть духу через степь.

Дочь бедняка остановилась в том саду, где муж ее три года назад играл в шахматы с пери. Она вежливо поздоровалась с привратником, коня приказала в сторонку привязать, чтобы цветов не помял.

Не успела она выпить и одной пиалы чаю, как прилетели так же, как и тогда, три горлинки, обернулись в пери и стали играть в шахматы. Одна сплутовала, другая сказала:

— Плутовство бывает у человека.

— Нет, у дери бывает,— вмешалась в разговор дочь бедняка.

Переглянулись лукаво пери, и одна спрашивает:

— А вы играете?

— Играю,— сказала дочь бедняка и начисто обыграла трех пери, не оставила им даже ноготков в голове почесать.

Дочь бедняка взяла фигуру и сказала:

— Играю на вас троих,— и сделала ход.

Пери смотрят — дочь бедняка выиграла их самих.

Пери задрожали, как тополевые листья, и заплакали:

— Простите нас! Мы рабыни ирамской принцессы Акбиляк. Если она узнает, что мы сами себя проиграли, она наших отцов и матерей не оставит в живых. Отпустите нас. Когда у вас будет какое-нибудь желание, мы в мгновенье ока исполним все, что вы захотите.

Дочь бедняка очень обрадовалась.

— Есть у меня одна задача,— сказала она,— заставьте Акбиляк говорить три раза, и я вас отпущу.

Все три пери тяжело вздохнули.

— Злая и капризная эта тиранка,— сказала старшая пери.— Восемнадцать лет ей уже, и ни разу она не послушалась родителей. Ладно, сослужим вам службу. Мы вам дадим три перышка. Что мы вам скажем, чему научим, так и делайте. В комнате у принцессы три тахты: одна изумрудная, другая яхонтовая, третья рубиновая. Когда принцесса сядет на изумрудную тахту, сожгите на светильнике перышко — и я окажусь под тахтой. Прикажите тахте рассказать что-нибудь. Я буду рассказывать, а принцесса Акбиляк подумает, что это тахта говорит. Потом Акбиляк сядет на яхонтовую тахту, а вы снова прикажите рассказать что-нибудь. То же и с рубиновой тахтой. Но только, что мы вам ни скажем, говорите наоборот, пусть ваши слова будут нелепы.

Пери оставили дочери бедняка по перышку, а сами обернулись в горлинок и улетели.

Дочь бедняка села на коня, быстро доехала до Ирама и отправилась во дворец.

Принцесса Акбиляк сидела, опустив на лицо семьдесят тончайших шелковых покрывал. Сорок ее прислужниц, лунолицых, черноглазых, с черными сходящимися на переносице бровями, посмеивались с лукавством, кокетливо покусывая свои нежные ноготки. Никто не признал, что статный юноша — это девушка, так хорошо переоделась дочь бедняка.

— О жестокосердная тиранка!— воскликнула дочь бедняка.— До каких ты пор будешь убивать неповинных людей, алой, словно тюльпан, кровью заливать землю? До каких пор будешь считать себя безнаказанной только потому, что ты принцесса, а твой отец падишах? Живо встань с места и кланяйся мне в ноги. А не то зарублю тебя саблей и прикажу привязать твою голову к луке моего седла. Но жаль мне твоей красоты. Отвезу тебя к себе, заставлю тебя прислуживать, разливать чай моим сорока тысячам воинов.