Караванная тропа

По морщинистому подбородку покатились красные капли – словно реки наполнили высохшие русла, – упали на одежду, и я невольно поморщился: Уммаль, похоже, добавлял что-то в вино, а может, просто был пьяницей… Цена его советам – фальшивая монета!

– Ну так говори, шодан, – неожиданно серьезно произнесла Фергия, протянула руку и вытерла лицо старика своим платком. – Похоже, эти слова давно томят тебя.

– Не только меня… – помотал он головой, и тарбан сбился на сторону. Я угадал: голова Уммаля была совершенно лысой, насколько удалось рассмотреть. – Моего отца, и отца моего отца, и…

Чародей задохнулся и умолк, потом сказал тише:

– Я не верил, ничтожный, в пророчество, не передал его никому… Но и на то была воля Бескрайнего Неба!

– Что? – поразился я. – О чем ты…

– Кровь отступника встретится с кровью крылатых, – выговорил Уммаль. Глаза его смотрели в никуда, а сам он словно окаменел. – Кровь отступника откроет путь. Кровь крылатого закроет врата. Так было сказано еще до рождения Ирдаля и Ирдаллы, похожих, как две капли воды из одного родника… Голову Ирдаля водрузили на пике над вратами Адмара, плоть его склевали стервятники, ветер выгладил череп, и тот долго еще скалился со своего насеста… Значит, его сестра…

Фергия покосилась на меня, и я развел руками в недоумении. Никогда не слышал о каком-то Ирдале-отступнике, хотя живу здесь давным-давно!

А пророчество… В целом понятно: если считать Фергию потомком отступника, точнее, его сестры (в близнецах ведь течет одна кровь, как здесь считают), то все сходится. Во всяком случае, мы встретились, но… о каком пути и вратах идет речь?

Уммаль замер. Он дышал часто-часто, со всхлипами, словно долго бежал и теперь совершенно выдохся. Глаза его закрылись, нижняя губа отвисла, подбородок дрожал, и чародей являл собой зрелище одновременно смешное и жалкое.

– Уммаль-шодан, – негромко произнесла Фергия, подобралась поближе к нему и поправила тарбан на лысой голове. – С тобой все хорошо? Может, позвать твоих слуг?

– Ш-ш-што? – очнулся вдруг старик, увидел ее прямо перед собой и брезгливо замахал руками. – Отойди, чужестранка, не оскверняй меня своим дыханием!

– Да кто бы говорил о дыхании, – фыркнула она и отстранилась. – Ты будто дохлую крысу пожевал, почтенный Уммаль-шодан, а в желудке твоем свила гнездо стая помойных кошек.

– Да как ты смеешь!..

– Будем считать, что мы обменялись любезностями, – улыбнулась Фергия и позвенела монетами в кошельке. – Ты начал говорить о проклятии, но отвлекся. Продолжай, прошу.

– Нечего продолжать, – нелюбезно ответил Уммаль. – Я врачую только тела.

– Но, может, ты подскажешь, кто может помочь с нашей проблемой?

Старик покачал головой, потом все же сказал:

– Может, Даньяра-ведунья. Много лет ее не видел, но если она еще жива, то хоть подскажет, что делать. А я, чужеземка, могу распознать проклятие, тяжелое, такое, что придавило к земле этого крылатого, но не умею ни избавить от него, ни даже отыскать того, кто сотворил такое. Ты ведь об этом собиралась спросить?

– Твоя проницательность не уступает твоей мудрости, – почтительно сказала Фергия. – Благодарю за помощь, Уммаль-шодан. Скажи, сколько мы должны? И сверх того – за то, чтобы никто…

– Не оскорбляй меня, женщина! – перебил он, и глаза его гневно сверкнули. – Никогда еще тайна пациента не покидала этого шатра! Слово мое крепко!

– Так вы же не заключали с Вейришем никакого договора, – напомнила она, и Уммаль осекся.

– Да… – сказал он наконец. – Но еще не поздно. Я, целитель Уммаль одда Лахья инна Ранналь, клянусь и обещаю сохранить тайну крылатого Вейриша в своем сердце, и никто не добудет эту тайну, даже вырвав его и разрезав на части…

– А можно то же самое – для меня? И добавить про мозги? – попросила Фергия, глядя, как старик режет палец и капает кровью в огонь очага. – У нас, видите ли, считается, что разум заключен в голове, а не в сердце… Поэтому, исключительно для моего спокойствия…

Уммаль злобно плюнул, но повторил клятву, а потом выпроводил нас чуть менее любезно, чем полагалось уважающему себя волшебнику, принимавшему богатых клиентов. Казалось, он ровным счетом ничего не помнит о произошедшем, и я спросил об этом у Фергии.

– Может, и не помнит, – сказала она, разбирая поводья Даджи. Та стояла как вкопанная, а праздный люд обходил ее стороной. Трупов я не заметил, стало быть, всё обошлось. – А может, прикидывается. Он сильный маг, Вейриш. Я пробовала его прощупать, но на поверхности всего ничего, а копать глубже я поостереглась. Такие старички, знаете ли, могут наподдать так, что лететь придется до самого Арастена, а то и дальше!

Я кивнул.

– А пророчество? Как-то он очень вовремя его вспомнил, вы не находите?

– Конечно, вовремя, мы же пришли, – согласилась она и пояснила, видя, что я не понимаю: – Пророчества – это такая гадкая штука, Вейриш! Они сбываются независимо от того, хотите вы этого или нет.

– Это понятно, но чтобы первый попавшийся волшебник поведал нам о нем…