Каравеллы выходят в океан

Пищу готовили на примитивном очаге, сооруженном на палубе в деревянном ящике, наполненном песком и прикрытом от ветра. В шторм же, когда ветер задувал пламя, а через палубу перекатывались волны, о горячей пище нечего было и думать.

Еда была очень однообразной: сухари, вяленое мясо, растительное масло, бобы и горох. Моряки в дальних плаваниях из-за отсутствия витаминов часто болели цингой, или скорбутом.

13 сентября, находясь в двухстах лигах от Канарских островов, Колумб впервые обратил внимание на странное явление: игла компаса отклонилась от обычного направления. В этот день она стала показывать прямо на север, на Полярную звезду, то есть легла точно по географическому меридиану[21]. В последующие дни северный конец иглы еще больше отклонился к западу. Колумб несколько дней скрывал это таинственное явление, чтобы не тревожить команду. Но рулевые заметили, что с компасом происходит неладное.

Вскоре весь экипаж узнал, что главный навигационный прибор перестал повиноваться законам природы. Начался ропот: говорили, что флотилия, потеряв возможность определять направление, заблудилась в океанских просторах. Но адмирал заверил возбужденных людей, что корабли вошли в новое пространство, где действуют иные законы природы, и сама Полярная звезда изменила своё положение.

Тревогу вызвало еще одно необычное явление: с 16 сентября моряки стали замечать в океане большие пучки зеленой травы. Судя по внешнему виду, она, казалось, совсем недавно была смыта со скалистых берегов и принесена сюда с запада. Все решили, что поблизости находится какой-то остров. Но при измерении глубины лот не достигал дна.

Это было огромное Саргассово море в субтропической полосе западной части Атлантического океана – единственное на свете море без берегов, площадью в несколько миллионов квадратных километров, сплошь покрытое плавучими водорослями.

В течение трех недель флотилия Колумба шла по этим «морским лугам» на запад, и моряков страшила мысль, что суда застрянут в зеленых путах и морские чудовища увлекут их на дно.

Иногда наступало затишье, паруса бессильно повисали на реях, и каравеллы едва скользили вперед. В мертвой тишине становилось слышно, как стебли водорослей трутся о борт корабля. Вскоре, однако, путешественники убедились, что водоросли не мешают ходу кораблей.

Мореходов утомило это однообразное плавание с попутным ветром, без каких-либо развлечений и перемен. Тупая апатия сменялась напряженным ожиданием. Страх охватывал их при взгляде на безбрежную водную пустыню, над которой лишь изредка пролетали буревестник или чайка.

Наконец сильный северо-восточный пассат утих, и к великой радости команды подул переменный ветер. На море началось волнение, временами шел сильный дождь. Работа оживилась.

Колумб тоже был рад, так как знал, что экипажи не верят в возвращение на родину из-за отсутствия в этих широтах западных ветров.

Но Испания оставалась где-то далеко за горизонтом, в невообразимой дали. Теперь всех обуревала жажда увидеть землю – все равно какую – далекий материк или один из легендарных океанских островов – лишь бы только землю! Люди ждали, что берег вот-вот вынырнет из-за горизонта, и жадно искали признаки его приближения. И все, что говорило о близости земли, отмечалось в дневнике. То на севере показалось большое облако, то птицы пролетели на запад, то попался пучок зеленой травы, то краба поймали. Это были верные приметы, а земля все не появлялась. Не раз уже с мачты раздавался ликующий крик «земля!», но моряки опять и опять убеждались, что их ввели в заблуждение груды облаков.

Так, однажды вечером с «Пинты» вдруг донёсся крик: вдали показался берег! Матросы забрались на мачты и реи и действительно увидели в лучах заходящего солнца темную полоску. Колумб бросился на колени и возблагодарил господа бога, а затем приказал матросам петь славу святой деве Марии и только потом идти к острову. Но никакого острова не оказалось – это снова была груда облаков.

Людей охватили страх и отчаяние. Еще никогда они так долго не находились вдали от суши. Их угнетало однообразие жизни и полное безделие, если не считать вахт. Лишь изредка они ловили рыбу или спокойно купались в теплых водах океана. На кораблях давно уже не звенели песни, не ходила ходуном палуба под ногами плясунов. Тоска и безразличие перерастали в озлобление и ненависть друг к другу и к адмиралу – этому фанатику чужестранцу.

Каравеллы Христофора Колумба в океане.

Ночи напролет подобно изваянию стоял он на носу каравеллы, устремив горящий взор на запад, прислушиваясь, не ревут ли впереди волны, разбиваясь о скалы. Он вглядывался во тьму, стараясь различить при свете звезд темную полоску берега…

Не случайно Колумб писал в дневнике, что он приучает себя обходиться ночью без сна. Команда боялась адмирала, который, подобно привидению, день и ночь бродил по кораблю.

Куда ведет их этот проклятый генуэзец? Что видит он вдали за горизонтом? Надо повернуть назад, на родину, пока еще не поздно, пока не съедены сухари и не выпита пресная вода.