Каравеллы выходят в океан

Испанцы неоднократно высаживались на берег. Но то они попадали в непроходимые болота, поросшие тростником, то перед ними сплошной зеленой стеной вставал лес, сквозь который невозможно было пробраться.

Однажды, сойдя на берег, чтобы водрузить там крест и отслужить мессу, Колумб повстречал седого, почтенного касика и долго разговаривал с ним.

Колумб с удивлением узнал, что у индейцев земля точно так же, как солнце, воздух и вода, является общим достоянием и что они очень умеренны в своих нуждах. Живут они словно в золотом веке, не роют рвов вокруг своих владений и жилищ, не возводят валов; их сады доступны каждому; в их стране не ведают законов, не знают ни книг, ни судей, ни истории, ни письменности. Будучи по натуре справедливыми, они считают неразумным всякого, кто угнетает или обижает других.

Как передает Лас Касас, старец поведал Колумбу, что островитяне испытывают страх перед ним, но предупредил, чтобы он не тешил себя тщеславными мыслями, ибо он так же смертен, как и все прочие люди, и пусть не делает никому зла, ибо, по верованиям индейцев, человека на том свете ожидает справедливая расплата за все его деяния – либо светлое царствие небесное, либо темное подземелье.

Адмирал подивился такой мудрости старца и ответил, что он, Колумб, явился в эту страну, чтобы творить добро и защищать индейцев от всего дурного. Затем он рассказал касику об Испании, ее городах и людях, об обычаях и богатстве, о пище и празднествах.

Старец сказал, что он охотно отправился бы с Колумбом в Испанию, чтобы своими глазами увидеть все эти чудеса, но здесь останутся его жена и сыновья, которые будут горько оплакивать его отъезд.

Вскоре после этого корабль Колумба посетил еще один касик с женой, дочерьми, сыновьями и братьями. Их голые тела были увешаны медными и золотыми украшениями, ожерельями из разноцветных камней, полосами хлопчатобумажной ткани и плюмажами из перьев. Они привезли испанцам дары.

Касик попросил разрешения остаться с семьей на корабле: он, дескать, решил покинуть свою землю, отдать ее адмиралу и отправиться к великим и могущественным владыкам, о которых слышал от индейца-переводчика так много чудесного, что хочет увидеть все своими глазами.

Адмирал все же пожалел касика и его семью, хорошо зная, что их ожидает во время далекого и тяжелого пути, и пообещал взять его с собой в другой раз, когда снова посетит эти места.

Море у берега было мелким, там часто бушевали грозы с сильными ливнями, обычные здесь в летнее время. Днища кораблей не раз скребли по дну, задевая подводные рифы – ежеминутно они могли сесть на мель.

Чем дальше плыли испанцы, тем чаще попадались на их пути мелкие низменные острова, покрытые пышными лесами. Лишь некоторые из них были заселены. Островов встречалось так много, что невозможно было дать имя каждому. Поэтому испанцы нарекли весь архипелаг «Садом Королевы». Так его называют и по сей день.

Блуждая по этому лабиринту, Колумб все чаще вспоминал рассказы Марко Поло о Тысяче Пряных островов, виденных им у берегов Азии, и лелеял надежду вскоре подойти к одному из портов Китая, или же к так называемому золотому Херсонесу – Малаккскому полуострову. А уж оттуда откроется прямая дорога в Индийский океан, к Аравийскому полуострову и Египту. Может быть, даже удастся возвратиться в Испанию вокруг Африки, посрамив португальцев, или, что еще лучше, завернуть по дороге в Красное море, совершить паломничество в Иерусалим, а оттуда вернуться в Испанию на каком-нибудь судне. Так мечтал этот фантазер, ничуть не подозревая, как далек он от азиатского берега…

На островах «Сада Королевы» водились фламинго – розовая птица, похожая на журавля, теперь уже почти истребленная, журавли, попугаи, вороны, пеликаны и другие птицы. Испанцы встречали там и собак.

Путь Колумба вдоль берегов Эспаньолы, Кубы и Ямайки в 1493-1494 гг.

Попадались крупные черепахи величиной с колесо или щит. Близ одного из островов испанцы видели интересных рыбок, которых индейцы называли «ревесо». Рыбки были чуть побольше сардин, на брюшке у них имелось твердое утолщение, которым они присасывались к любому предмету, и тогда их ни за что нельзя было оторвать – хоть режь на куски. Индейцы использовали их для ловли черепах и акул.

Вот что писал об этом Бернальдес: «Рыбную ловлю индейцы называют охотой, потому что охотятся они с помощью одних рыб за другими, а гончих рыб спускают в воду, привязывая к их хвостам бечевки. Рыбы же эти величиной с угря, и пасть у них очень широкая с множеством присосков, как у каракатиц, они очень дерзкие, как наши хорьки. Когда их бросают в воду, они сразу же присасываются к любой рыбе, а затем уже не отпускают ее, и можно оторвать этих рыб от их жертвы, только вытащив их из воды, а будучи в воде, они выпускают добычу только мертвые».

В южных морях эти рыбы-присоски и по сей день используются для рыбной ловли.