Kardemomme (СИ)

— У тебя язык, блять, как помело. Лучше просто молчи, — шипит Махди сквозь зубы, стараясь чтобы его не было слышно обнимающимся парням.

Исак начинает икать, сползая все ниже. Кажется, даже Эвен уже не в силах удерживать его вертикально.

— Исак? Бро? Ты в порядке? Эвен, что с ним?

Юнас кажется обеспокоенным, он все еще хмурится и даже наклоняется ближе, опуская ладонь на плечо лучшего друга.

— Он в порядке, подожди, просмеется, — Эвен прячет улыбку в любимой золотоволосой макушке, трогает снова губами, не прекращая гладить плечи и спину. Не затем, чтобы успокоить. Просто ему всегда мало — касаний, поцелуев… Исака.

— П-парни… вы… М-магнус, это какой-то пиздец, — он честно пытается успокоиться, отдышаться, но булькающий смех то и дело прорывается наружу и слезу текут по щекам. — Шистад? Крис?.. Т-ты серьезно?

— Нет, ну а что… все нормально. Я же помню… та история с дракой, и ты садился в машину к Шистаду и… смотрел на него так… — замолкнет, смешавшись и будто бы задумается даже.

— Бро, без обид, но твое чутье — где-то на уровне табуретки. Мы планировали отмудохать тех ублюдков, что напали на Юнаса, ты забыл? Черт, поражаюсь, как тебе удалось охмурить Вильде. Держу пари, она сама захотела…

— Вильде тут совсем ни при чем. И вообще… мне казалось, он тоже тогда смотрел на тебя. Просто он скоро возвращается из армии, я и вспомнил.

У Магнуса лицо как помидор, и уши пылают. Продолжает бормотать бессвязные объяснения, но его уже не слушают, возвращаясь к погрузке коробок в фургон.

Эвен развернет Исака к себе, скользнет губами по скуле, а потом прижмется лбом.

— Так, значит Шистад? Вот кто открыл моему мальчику глаза на себя…

Улыбка мягкая, и в глазах брызги лазурного смеха.

— Ты-то хоть хуйню не неси. Шистад… Хоть бы раз хоть бы где шевельнулось. Абсурд.

— Значит, это все же был я?

— Как однажды сказал тот же Магнус, до встречи с тобой я с девчонками тискался каждую вечеринку. А потом увидел тебя… знаешь, есть в тебе что-то такое… тебя невозможно перестать хотеть целовать. Ни в ком такого не встречал. И не встречу…

========== Часть 64. ==========

Эвен крутит телефон в длинных пальцах, перебрасывает из ладони в ладонь. Он нервничает просто пиздец как, и это невооруженным глазом заметно. Даже с такого вот расстояния. Даже человеку, который Найшейма не особо и знает.

Юнас не спешит подходит, наблюдает за ним из укрытия, сводит к переносице брови. Да, он сам послал смс с просьбой о встрече с глазу на глаз и нелепой припиской в конце: “Исаку только ни слова”.

И не то, чтобы он хотел проворачивать что-то за спиной лучшего друга, но тот ни за что не одобрит, а Юнас не может и дальше… жить в этом страхе. Юнас так хорошо помнит черные круги под глазами Исака. Юнас помнит трясущиеся руки и бегающий взгляд. Юнас помнит, как жизнь из Исака уходила по капле. Всего лишь от того, что Эвена не было рядом. От того, что Исак его потерял.

Юнас помнит, а хотел никогда бы не видеть.

— Исак скоро закончит, ты задержался, — Эвен недружелюбный, колючий. От взгляда на него хочется ежиться или надвинуть бейсболку пониже.

Юнас вздыхает, он ведь не думал, что будет легко, верно? Опускается рядом, на миг сжимая плечо под джинсовкой. Уберет руку, не дождавшись, пока ее неприязненно сбросят.

“Не надо, Эвен. Я не враг. Ты увидишь”.

Сложности в том, что слова придется подбирать осторожно, дозировать фразы. Сложность в том, что одним необдуманным можно сломать все вокруг — многолетнюю дружбу, новые отношения, жизни… жизни тоже могут рассыпаться прахом.

— У них дополнительное занятие. У нас есть время. Эвен, расслабься… я… нам надо поговорить, и серьезно. Черт, я лезу не в свое дело, наверное, но Исак — мой лучший друг. Я волнуюсь. Не злись. Это всего разговор.

— Ты волнуешься, я понимаю. И переломаешь мне ноги, если я… обижу его, — Эвен делает паузу, запинаясь, и оба понимают, что в воздухе повисает непроизнесенное “снова”, “снова оставлю”.

То, о чем ни один из них предпочел бы не вспоминать. Дни, когда Исак угасал на глазах, почти что просвечивать начал. Дни, когда совсем не мог спать и думал искать спасение в таблетках. Дни, когда думал, что сходит с ума, когда в груди рвалось и горело, когда даже моргать было физически больно, а при каждом вдохе и выдохе меж ребер будто вонзали нож. Снова и снова. Юнас не чувствовал — Юнас мог все это читать по лицу. Осунувшемуся, бледно-серому, точно пеплом присыпанному.

— Мы не вспоминали об этом, но Исак… он все знает. Тогда я думал, ему будет лучше вдали от меня. Психически-нестабильного… после истории с его мамой.

— Это чуть вас в итоге не доконало обоих.

Потому что Эвен не сумел быть вдали, потому что Исак простил бы и больше. Потому что восторгом накрыло, точно волной, сметая к хренам всю оборону, ломая, круша выстроенные в сознании барьеры. Провоцируя приступ.