Кардинал Ришелье

«Тот, кого современники называли Высокопреосвященством, всю жизнь был, что называется, пожирателем книг, иными словами – человеком, чей мозг вмещал столько разнообразных познаний, что такое даже представить себе трудно, а кроме того, настоящим ученым и одним из самых плодовитых литераторов своего времени. В какую бы ситуацию он ни попадал, становясь перед выбором: теология или политика – или объединяя их, Ришелье публиковал книги и памфлеты. <…>

После 1624 года, когда кардинал стал министром и вынужден был поддерживать “бумажную войну”, он собрал в своем кабинете целую команду полемистов и теологов, и те, работая под его присмотром, жили на его субсидии. <…> В 1631 году он стал “крестным отцом” создававшейся Теофрастом Ренодо, которому покровительствовал отец Жозеф, “Газеты” – еженедельника, который питался новостями, поставляемыми на полосы либо им самим, либо его ближайшими сотрудниками.

А значит, отныне и впредь мы имеем полное право считать Ришелье не просто литератором, но памфлетистом (или даже пасквилянтом), газетным писакой, коллегой – знатным и выдающимся, пусть даже и весьма далеким – того самого горемыки-стихотворца, который в драных штанах промышляет своими шедеврами на Новом мосту. Хотя объективно к литературе как таковой Его Высокопреосвященство приобщился лишь двумя насмешливыми восьмистишиями, адресованными одно – Буароберу, другое – Нёфжермену, который был уж настолько из числа поэтов, по уши завязших в навозе, что невольно думаешь: какой смельчак решился познакомить этих двух столь разных людей?»

Поясним, что Франсуа Ле Метель де Буаробер был поэтом и драматургом, который с 1623 года, благодаря своему сатирическому таланту и умению вести беседу, добился благосклонности кардинала, а потом стал его литературным секретарем (одним из его пяти «литературных негров»). Кстати, в Академии за свои заслуги он получил кресло под № 6. Ну и Луи де Нёфжермен тоже был поэтом, близким к кардиналу.

Между прочим, писали эпиграммы и на самого Ришелье, и он прекрасно знал об этом. Но при жизни кардинала поэты все-таки побаивались и соблюдали приличия. А вот после смерти нашего героя многие из них дали себе волю. Например, Жак де Кайи, более известный под псевдонимом «шевалье д’Асейи», написал такую эпитафию:

Сей муж, нас грабивший помалу и помногу,

Принес французам уйму бед.
Теперь он душу отдал Богу,
Но взял ли Бог ее – вестей покуда нет.[23]

А вот эпиграмма Сезара Бло, барона де Шовиньи, придворного Гастона Орлеанского, известного своими грубоватыми песенками и куплетами:

Скончался Ришелье, великий гений.

О, горе тем, кто переживет наш век!
Но вот от нас дождаться сожалений
Ему не суждено вовек.

Кардинал де ришелье и Пьер Корнель

Успех трагикомедии, похоже,

сделал поэта излишне тщеславным.

Франсуа БЛЮШ

Пьер Корнель хотел быть адвокатом, но судебные дела не шли ему в голову. И вот однажды один из его приятелей познакомил его со своей любовницей. В результате Корнель так понравился красавице, что через некоторое время прежнему любовнику было указано на двери. А вся эта история в итоге сделала Корнеля драматургом, став основой содержания его первой пьесы.