Кардинал Ришелье

«Дю Плесси приободрил Марию Медичи, завершив меморандум заявлением о том, что если она, живя без интриг в выданном для нее месте, по-прежнему будет подвергаться гонениям, он первым заявит о том, что власть в государстве подчинена личным интересам, с явным намеком на то, что король в таком случае потеряет свой авторитет. Этот меморандум был важен потому, что, во-первых, успокаивал враждебные чувства в окружении королевы-матери, а во-вторых, свидетельствовал о том, что дю Плесси <…> вовсе не был жадным до власти заговорщиком».

Согласиться с утверждением, что Арман-Жан дю Плесси-Ришелье «вовсе не был жадным до власти заговорщиком», трудно. Другой, не менее известный биограф кардинала, Франсуа Блюш, например, утверждает, что его постоянной заботой было «остаться верным своей благодетельнице, при этом максимально угождая Людовику XIII». У многих подобное принято называть предательством. Да и вообще относиться к Арману-Жану дю Плесси-Ришелье можно по-разному. Но вот то, что он всегда действовал, следуя принципам «цель оправдывает средства», – это бесспорно. С другой стороны, в определенных обстоятельствах (например, когда дурной «капитан» ведет «государственный корабль» прямо на скалы) и заговоры могут иметь прямое отношение к самому геройскому патриотизму…

* * *

А потом произошло событие, которое повергло двор Марии Медичи в настоящее уныние: король вдруг освободил принца де Конде и снял с него все обвинения. Репутация королевы-матери после этого оказалась запятнанной злоупотреблением властью, поскольку именно она заключила принца, претендовавшего на власть в стране, в тюрьму в сентябре 1616 года.

Принц де Конде тут же стал новым и весьма воинственным союзником герцога де Люиня, и это очень не понравилось королеве-матери, считавшей де Конде своим личным врагом. В знак протеста она решила держать свой двор в Анже, не возвращаясь в Париж.

С этого момента напряженность в отношениях между королем и его матерью опять начала расти, и герцог де Люинь поспешил предложить Марии Медичи кое-какие уступки, но, как обычно, они оказались слишком незначительны, а кроме того – сильно запоздали. После этого он также велел своим людям в Анже взвалить на Армана-Жана дю Плесси-Ришелье вину за отказ от предложенных условий.

Будущий кардинал по-прежнему стремился к полному примирению. Похоже, в данный момент он искренне уговаривал Марию Медичи не противоречить своему сыну. Но все было безрезультатно, и дело явно шло к вооруженному столкновению, тем более что гугеноты, заинтересованные в беспорядках любого рода, выразили желание принять участие в разгорающемся с новой силой конфликте.

* * *

Сам кардинал Жак дю Перрон отправился в Анже с большой делегацией духовенства с целью предотвратить серьезные военные столкновения. Но и это не помогло. Установившийся династический мир закончился, и 7 июля 1620 года началась вторая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш характеризует как «одну из самых коротких и наименее кровавых войн в мире».

В самом деле, герцог де Люинь, поддерживаемый старыми советниками Генриха IV, настаивал на переговорах, а принц де Конде – на вооруженном столкновении, но король все же склонился на сторону военных действий.

В результате 10 июля его войска взяли Руан, 17-го – Кан, а уже 7 августа мятежники, члены оппозиционной группировки знати, недовольной возвращением принца де Конде, были разгромлены королевской армией у переправы через Луару в Пон-де-Се.

В этом (если позволительно будет применить этот термин) сражении Людовик XIII лично командовал своими войсками.

Жедеон Таллеман де Рео по этому поводу пишет:

«Он был немного жесток, как и большинство замкнутых и малодушных людей, ибо правитель наш доблестью не отличался, хотя и желал прослыть отважным».

На стороне Марии Медичи стояли герцог Вандомский (первый сын Генриха IV и его фаворитки Габриэль д’Эстре), а также герцог д’Эпернон, герцог де Рец, герцог Мэнский, герцог Немурский, герцог де Монморанси и граф Суассонский. Королю помогал руководить маршал Шарль де Креки.