Кардинал в серой шинели

Сколько он еще прождет на границе известий? Допустим, что они будут неблагоприятными для него. И что тогда делать? Оптимально (да и для казны выгоднее) распустить войска и сделать вид, что ничего такого не было. Тем паче что и Церковь к тому времени нажмет на кое-какие рычажки… В таком разе у герцога есть шанс «сохранить лицо». В теории и еще разок попробовать можно (ну, это он так думает…). А если ума не хватит? Положить не менее трети войска, штурмуя только приграничные крепости? С чем же тогда столицу брать? Облом-с… Только вот хорошую мину сделать уже не выйдет… Так и прослывет захватчиком. В принципе это дело житейское, таким прозвищем тут кого-либо напугать трудно. При одном условии — если захват пройдет удачно. Тогда — все спишут. Но шансов на удачу теперь будет немного. А прослыть неудачником? Хм… вряд ли это будет ему по душе. Тут уже и цена найма солдат вырастет очень даже прилично… а денег-то и не будет. Орден святого Вайта больше не даст, а своих финансов может не хватить.

Ладно, в конечном итоге теперь это уже не мои проблемы. На повестке дня стоит другая, более важная для нас задача. Двенадцать тысяч орденских воинов — не комар чихнул! Да еще и горцы… До победы можем и не дожить…

Спускаясь вниз, встречаю Эрлиха. Он несколько раздосадован тем, что не успел поговорить по душам с полковником. Тут уж я виноват, неча было его так торопить. Но что ж теперь поделаешь… Подробно пересказываю епископу содержание нашего разговора. Тот только головой качает.

— Откуда у тебя, сын мой, такие познания в… э-э-э… интриганстве?

— Да и у нас, ваше преосвященство, таких деятелей в истории хватало. Врагов своих лбами сталкивали — треск на полмира стоял! Те еще мастера-интриганы были. Даже и в Церкви!

— Не может быть!

— Еще как может! Кстати, один из них, помимо того, что в жизни герцогом был, так в Церкви еще и кардиналом стал! Арман-Жан дю Плесси, герцог де Ришелье, вот!

Эрлих задумчиво поджимает губы.

— Кардиналом… да, и здесь тоже были такие люди… немного. И только во время тяжких бед и испытаний. Ты же помнишь, сын мой, что почти все высшие иерархи Церкви в прошлом — бывшие военные?

— А то ж! У нас бы так! А сейчас? Нет таких?

— Нет. Уже лет пятьдесят не возникала необходимость в избрании кардинала. Видишь ли, не знаю, как у вас, но наш кардинал всегда вел в бой войско. Сам. И Церковь, и миряне — все они сражались в этих случаях рядом. Оттого и немногие из кардиналов смогли прожить долгую жизнь. Бывало и так, что сей титул получался уже посмертно.

— Надо же! Прямо как у нас, в Китае. Только там это делалось для того, чтобы потомок его (который, как правило, этот титул и присваивал) с большим основанием мог претендовать на трон. Правда, трон этот он к тому моменту уже обычно занимал… Зато, согласитесь, одно дело, когда на троне сидит сын графа, и совсем другое — сын герцога. Звучит!

— Ну, в нашей истории таких примеров я не знаю. Кардинал здесь — скорее военачальник, нежели иерарх Церкви. Он даже не отправляет церковную службу. Ими у нас становились обычно крупные военачальники, много сделавшие в деле борьбы с общими врагами народа и Церкви.

— Ладно, ваше преосвященство, бог с ними, с кардиналами. Тем паче что живых их сейчас нет, и помощи оттуда ждать не приходится. Давайте-ка лучше о наших делах переговорим.

А вот разговор вышел тяжелым… раскрыть свои замыслы до конца я не мог. Просто потому, что не вполне представлял себе реакцию окружающих. Да, откровенно говоря, и сам-то еще не до конца все продумал. Так… больше по наитию поступал. Хотя, как знать, обычно интуиция меня не подводила. Вот и вышло так, что не удовлетворенные невнятными объяснениями соратники мои сейчас больше походили на взъерошенных котов. Разгоряченные, недовольные и сердитые. Ну, что ж тут поделать? Положа руку на сердце, я и представить себе не могу, как среагируют они на некоторые мои новации. Еретиком, надеюсь, не объявят, но вот помогать… точно не станут. И их понять можно. Не видел еще здешний мир таких вот выкрутасов. Гройнена я, похоже, обидел всерьез. Какое-то время мне казалось, что присутствующие сейчас плюнут, повернутся и уйдут, оставив меня наедине с задуманными планами. Удерживает их только то, что никакого другого варианта, кроме как доверять мне слепо, нет вообще.

Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.

— Сын мой… — внезапно подал голос брат Манрике. — Могу ли я попросить тебя ответить мне на пару вопросов?

— Конечно, святой отец.

Он встает с места и неожиданно сильной рукой берет меня за плечо. Делает повелительный жест, и оба епископа вдруг замолкают, снова опустившись в свои кресла. Ученый монах отводит меня в сторону:

— То, что я хочу у тебя спросить, не предназначено для чужих ушей.

— Но здесь все свои!

— Я знаю, сын мой, что говорю. Не перебивай меня.

Еще никогда старый монах не говорил таким тоном. В его голосе я слышу властность и уверенность.

— Хорошо, святой отец. Слушаю вас.

— Правильно ли я понял, что ты хочешь пойти к ордену в одиночку?

— Да.