Кардонийская петля

Долгий марш по незнакомой местности – серьёзное испытание даже для тренированных, привычных к ночным рейдам алхимиков. Особенно – по враждебной местности, по тылам землероек, где можно в любой момент нарваться на патруль, блок-пост или перемещающуюся часть. Любое, даже ничтожное столкновение могло перекрыть ушерцам обратную дорогу, а потому к напряжению от собственно путешествия обязательно добавляется постоянное ожидание удара. Выходя в путь, алхимики изрядно нервничали, однако долго оставаться «на взводе» не способен даже профессиональный параноик, да и не держали таких в алхимических отрядах, брали нормальных, которые быстро приходили в себя, избавляясь от мандража в пользу разумной осторожности. А потому уже через полчаса алхимики перестали потеть и вошли в ритм рейда, вернувшись к состоянию «нормальный военный».

Через полчаса к Змеиному мосту выдвигалось боеспособное подразделение, а не куча дергающихся от напряжения солдат.

– Обратно будет проще, – проворчал сидящий на броне Аксель. Он зевнул, прикрыв рот ладонью, погладил бородку и развил мысль: – Днём скорость выше, до Хомы часа за четыре дойдём, если капсюлями не хлюпать.

О том, что на обратном пути их, возможно, будут поджидать потревоженные землеройки, Крачин не упомянул: об этом и так все знали.

– Днём могут появиться аэропланы, – рассудительно ответил сидящий рядом Сантеро. – Удовольствие, прямо скажем, на любителя.

– Из «Гаттасов» завалим, – уверенно произнёс Аксель. – Уж лучше от аэропланов отбиваться, чем плестись черепашьим шагом.

Огни, да и то приглушённые, горели только у первой машины – у «Ядрата» Крачина, управлял которым лучший водитель подразделения. Остальные бронетяги шли на красные кормовые фонари друг друга, выдерживая дистанцию опытом, непрерывным вниманием и везением. Помимо «командирского» бронетяга машин было шесть: два «Бёллера», два «Клоро» – в одном кирасиры, в другом сапёры – и две «Азунды». В одной из которых, если по-хорошему, и должен был ехать Адам. Но Сантеро доверял подчинённым и решил провести рейд рядом с Акселем, за одним из тех длинных разговоров, до которых Крачин, как выяснилось, был большим охотником. И именно поэтому офицеры остались на броне, а не отправились внутрь.

Общаясь с эрсийцами, Сантеро, к безмерному своему удивлению, узнал, что обер-шармейстер считается среди них молчуном, из которого слова лишнего не вытянешь. Поначалу уверял в обратном, через несколько дней с гордостью понял, что Аксель выбрал его на роль собеседника, и с тех пор не проходило дня без долгого диалога о… О чём угодно. Темы они выбирали самые разные, но один из первых разговоров по-настоящему запал Сантеро в душу, и Адам помнил каждое его слово.

– Настоящая бамбада?

– Самая, что ни на есть, – с улыбкой подтвердил Аксель, а затем расстегнул кобуру и рукоятью вперёд протянул другу револьвер. – Её зовут «Пятнадцатая», но я называю «Пятнашкой».

Тяжёлая, это первое, что пришло Адаму в голову. Тяжёлая, но на удивление хорошо сбалансированная, и ощущение тяжести исчезает уже через пару секунд, оставляя лишь понимание веса. Понимание, указывающее на то, что у тебя в руке серьёзное оружие. И указание придаёт уверенности. Взяв настоящую бамбаду, Сантеро интуитивно осознал её основное отличие: из бамбады не стреляют и уж тем более – не убивают. И еще: бамбада превратит в великого стрелка любого человека. И еще: только великий стрелок достоин владеть бамбадой.

Взяв «Пятнашку», Адам одним движением стряхнул с себя все обывательские представления о познании Высокого искусства – Хоэкунсе, ухитрился добраться до сути, и Аксель это понял по выражению лица друга.

– Просто «Пятнадцатая»? – Сантеро знал, что лучшим бамбадам давали собственные имена, и ожидал услышать что-нибудь более звучное.

– Просто «Пятнадцатая», – серьёзно произнес Крачин. – Это имя ей дал мастер, и оно известно всему Герметикону.

И скромное клеймо: «15», сплетённое с буквой «А».

Длинный ствол жезарского сплава украшен сложной, очень красивой гравировкой, рукоять отделана шершавой кожей, каждая деталь, каждый элемент оружия буквально дышит высочайшим мастерством исполнения, но поверить, что Крачин запросто достал из кобуры легенду, Сантеро не мог. Тогда не мог.

– Так уж и весь Герметикон? – недоверчиво прищурился Адам.

– «Пятнашку» сделал Ариэль Хансейский. – Эрсиец ласково провел рукой по стволу. – Слышал о таком?

– Нет.

Сантеро знал о существовании оружейников, которых бамбальеро едва ли не официально признавали гениями, но ему никогда не требовалось запоминать их имена. И уж тем более – биографии.