Кардонийская рулетка

Консул дошел до входа в беседку — три широких, быстрых шага — и остановился. Возможно, надеялся, что Лилиан прервет молчание, облегчив ему жизнь, но адигена помогать не стала.

Она ждала.

И она дождалась.

— Я подумаю насчет того, чем можно поступиться, — не оборачиваясь, произнес консул. — Даю слово, адира: завтра переговоры выйдут из тупика. — Шаг вперед, на дорожку, и снова остановка — Махим забыл сказать кое-что важное: — Вы во мне не ошиблись.

— Полтора часа?

— Да, синьор директор, они говорили полтора часа, — услужливо подтвердил Борнас.

— Вям! — недовольно тявкнул саптер. И посмотрел на секретаря консула так, словно его вина в поведении Махима была полностью доказана. Арбедалочик тоже нашел к чему придраться:

— Не называй меня синьором. Правильное обращение: господин. Привыкай.

— Извините, господин директор.

— Так лучше. — Абедалоф улыбнулся, но его глаза остались холодными, а улыбка получилась настолько грозной, что Борнас вздрогнул. — О чем они говорили, ты, разумеется, не знаешь?

— Меня не допустили, — развел руками приотец. — Я провел это время в компании Фредерика.

— О чем говорили вы?

— Не о политике.

— Лилиан его проинструктировала, — усмехнулся Арбедалочик.

— Я тоже так думаю, господин директор.

На секретарские мысли Абедалофу было плевать, гораздо больше его волновало другое:

— Как повел себя Махим после встречи?

— Молчал всю дорогу домой, — доложил Борнас. — А потом потребовал стенограммы переговоров и принялся тщательно их изучать.

— Какие места?

— Выступления Дагомаро.

— Решает, какие условия принять?

— Судя по всему. — Борнас чуть подался вперед, устанавливая между собой и Арбедалочиком «доверительное» расстояние. — Махим становится опасен.

— Я знаю, — протянул галанит. — Я рад, что не ошибся в тебе, Борнас. Очень рад.

* * *

— Какие новости, ИХ? — осведомился Помпилио.

— Час назад «Дер Каттер» выходил на связь, мессер. Доминатор преодолел половину пути до Линегарта, но следов «Амуша» пока не обнаружено.

— Понятно… — Адиген побарабанил пальцами по подлокотнику кресла-коляски. — Понятно…

Они сидели в гостиной — в других помещениях продолжались работы — у журнального столика, на котором стояла бутылка густого красного и два бокала. Дер Даген Тур в инвалидном кресле, Бабарский — на краешке кожаного дивана. Под ногами — мохнатый ковер, в ворсе которого ноги утопают по щиколотку, на стенах — картины… За последние полтора часа комната преобразилась до неузнаваемости: новая люстра, торшер в углу, книжные полки, плотные гардины, закрывающие зарешеченное окно, — камера стала значительно уютнее и даже светлее, несмотря на спрятанное окно. Однако дер Даген Тур грустил.

И вовсе не потому, что оказался в заточении.

Услышав от Дагомаро, что «Амуш» не выходит на связь, Помпилио счел происходящее недоразумением, был уверен, что через час, максимум через два корабль обнаружится, но время шло, ИР продолжал молчать, и это обстоятельство заставляло адигена нервничать.

А больше всего раздражало то, что поиск «Амуша» вел только «Дер Каттер» — несмотря на выдвинутые обвинения, разыскивать ИР кардонийцы не спешили.

— Надеюсь, у вас все в порядке, мессер?

— Да, ИХ, все нормально, — стоически ответил Помпилио. — Страдает только чувство прекрасного: архитектурными изысками это заведение не отличается.

Поскольку единственное окно комнаты было плотно зашторено и видеть само здание дер Даген Тур никак не мог, замечание, по всей видимости, относилось к стенам без фресок и лишенным благородной лепнины потолкам. Бабарский поднял голову, прищурился, прикидывая объем работ, и предложил:

— Если прикажете, мессер, через два часа специалисты начнут приводить помещение в порядок.

— Не надо, ИХ, я потерплю, — вздохнул адиген. — Перед ужином Хасина сделает массаж и тем, надеюсь, слегка улучшит мне настроение. — Помпилио помолчал и с печалью закончил: — В заключении у меня разболелись раны.

— Я вас понимаю, как никто другой, мессер, — заверил адигена Бабарский. — Помните, как я ухитрился подцепить наследственный радикулит? В точно таком же месте, мессер: отвратительная архитектура и запертые двери.

— Правда?

— Истинная правда, мессер. Чтоб мне век прибыли не видеть.

— Весьма смелая клятва, — заметил Помпилио.

— Да, пожалуй, я погорячился, — вздохнул ИХ. И тут же осведомился: — О чем вы хотели поговорить?

— О преступниках, разумеется, — коротко рассмеялся дер Даген Тур. — Мы ведь в тюрьме.

— Да, мессер, о преступниках. — Бабарский потер виски. — Мы продолжаем следить за десятком подозреваемых: остальные по тем или иным причинам отпали. Все они ведут себя естественно, как добропорядочные граждане, и я боюсь, что нам придется ждать следующей акции.

— Не хотелось бы.

— Согласен, мессер.

— А если Огнедел понял, что находится под наблюдением, и преступлений больше не будет?

— Такую вероятность нельзя исключать, мессер, — честно ответил Бабарский.

— Тем не менее мы должны с ним встретиться, ИХ, — прищурился Помпилио. — Я обещал.

— Приложу все усилия, мессер.

— Налей вина.

— Да, мессер. — Бабарский неспешно наполнил два бокала.

— И расскажи, что еще интересного происходило на свободе.

* * *