Кареглазая моя (СИ)

— Я никому не позволю нас использовать, — заверила я. — Но, без сомнения, пойду на эту вечеринку. Что бы из этого ни вышло, это возможность завязать полезные знакомства.

Весь его вид источал сарказм.

— И что же ты наденешь?

— Вечернее платье, конечно.

— То черное, в котором ты была на благотворительном вечере в пользу больницы? С буфами на плечах? Нет, в особняк Уорнеров ты в нем не пойдешь. — Стивен поднялся и начал искать ключи и бумажник.

— Что это ты делаешь? — осведомилась я.

— Мы с тобой идем в «Нейман». Найдем какое-нибудь презентабельное готовое платье и к пятнице его подгоним.

— У меня уже есть вполне приличное платье, и я не собираюсь тратить деньги на новое, — возразила я.

— Послушай, если захочешь вырядиться как клоун в свободное от работы время, это твое дело. Но когда ты заводишь полезные знакомства и пытаешься заполучить состоятельных клиентов, это становится моим делом. Твой внешний вид отражается на агентстве. А твой личный вкус пускает на ветер хорошие генетические данные. Что трагично.

Я перевела гневный взгляд с него на Софию и Вэл, молча призывая их заступиться за меня. И с отвращением заметила, что сестра внезапно с головой погрузилась в чтение своих сообщений, а Вэл начала тщательно выравнивать стопки журналов на кофейном столике.

— Ладно, — проворчала я, — куплю новое платье.

— И сделай новую прическу. Потому что эта тебе не идет.

— Думаю, он прав, — осмелилась добавить София, прежде чем я успела вставить хоть слово. — Ты все время зачесываешьволосы вверх.

— После каждой стрижки моя прическа выглядит как шлем Дарта Вейдера.

Не обращая внимания на мои возражения, Стивен обратился к Софии:

— Позвони в салон «Один» и попроси их втиснуть Эйвери в расписание. Если начнут упрямиться, напомни, что они наши должники с тех пор, как мы в самый последний момент нашли поставщика для свадьбы их владельца. И еще позвони оптометристу Эйвери, нужно подобрать контактные линзы.

— Исключено, — заявила я. — Никаких линз. У меня от них глаза болят.

— Это самая меньшая из твоих проблем. — Стивен нашел ключи. — Пошли.

— Подождите, — доставая из ящика какой-то предмет, воскликнула София и поспешно протянула его Стивену. — На случай, если не хватит денег, — пояснила она.

— Это наша рабочая кредитка? — возмутилась я. — Предполагалось, что мы будем использовать ее только в чрезвычайных ситуациях.

Стивен оценивающе взглянул на меня.

— У нас чрезвычайная ситуация.

Когда я взяла сумочку, и Стивен повел меня к выходу, София крикнула нам вслед:

— Не пускай его в примерочную, Эйвери. Помни, он не гей.

Я ненавидела примерять одежду, ненавидела, ненавидела.

Больше всего терпеть не могла примерочные универмагов. Трельяж, который подчеркивает каждую маленькую поблажку, которую я себе делала, каждый лишний килограмм. Флуоресцентный свет, из-за которого цветом лица я становилась похожа на мостового тролля. То, как продавщицы распевали "у вас все в порядке?" в то самое время, когда я была замотана в какую-нибудь тряпку, словно в смирительную рубашку.

Когда примерка одежды становилась неизбежной, я предпочитала примерочную «Нейман Маркус». Хотя, с моей точки зрения, выбирать любимую примерочную почти так же приятно, как выбирать любимый способ казни.

В «Нейман Маркус» это была просторная и красиво украшенная комната, с зеркалами в полный рост, регулируемым верхним освещением и световыми колоннами с каждой стороны.

— Прекрати, — потребовал Стивен, неся кипу платьев, которые он взял с вешалок, пока мы шли по крупнейшему магазину дизайнерской одежды.

— Что прекратить? — Я отложила два черных платья, которые выбрала вопреки протестам Стивена.

— Прекрати выглядеть так, словно ты один из этих щеночков в клетке на плакатах Общества защиты животных.

— Ничего не могу поделать. Когда передо мной стоит зеркало с пьедесталом, я чувствую угрозу и прихожу в уныние, а ведь я еще даже ничего не примерила.

Стивен взял несколько вещей у услужливой продавщицы, закрыл дверь и повесил их на двухслойную вешалку.

— Человек в зеркале — не твой враг.

— Нет, сейчас враг — это ты.

— Примеряй давай, — ухмыльнулся Стивен.

Он взял платья, которые выбрала я, и пошел к выходу.

— Почему ты их уносишь?

— Потому что на вечеринку Холлис Уорнер ты не наденешь черное.

— Черный стройнит. Это цвет власти.

— В Нью-Йорке. В Хьюстоне цветное — цвет власти.

Дверь за ним закрылась.

Продавщица занесла бюстгальтер-бюстье и пару туфель на высоком каблуке и оставила меня одну. Раздевшись как можно дальше от трельяжа, я ухватила застежку на спине и повернула ее вперед. Бюстгальтер, с его пластинками в корсете и диагональными швами, бесстыдно высоко поднимал мою грудь.

Я сняла первое платье с вешалки. Это оказалось ярко-желтое облегающее платье с расшитым лифом и атласной юбкой.

— Желтый, Стивен? Я тебя умоляю.

— Любая женщина может носить желтый, главное подобрать правильный оттенок, — отозвался он из-за двери.

Я втиснула себя в платье и потянулась назад, к застежке. Молния не поддавалась.

— Зайди, помоги застегнуть.

Стивен вошел в комнату и бросил на меня оценивающий взгляд.

— Неплохо.