Карьера

— Это не мой внук, — глухо, но твердо ответила Февронья Савватеевна.

— Я привезла его к вам! Это единственное место, которое они не знают!

— Я и вас не знаю, — подняла на нее глаза Февронья.

— Я — дочь Евгении Корниловны! Подруги Марии Алексеевны! Меня прекрасно знает Кирилл Александрович. Я же стараюсь помочь вашей семье! — торопливо, задыхаясь, почти злясь на непонимание, тараторила женщина.

— Внук же… С матерью?.. На юге? — все никак не могла принять в голову Февронья Савватеевна.

— Отстал от поезда! Когда заметил, что его… Выслеживают!

— Он что, и деньги… Брал у них?! — что-то все-таки поняв, с неожиданно сухой, учительской строгостью спросила Февронья Савватеевна.

— Мелочь! — отмахнулась женщина. — Главное — он знает…

Александр Кириллович сделал шаг через порог, и обе женщины привстали от неожиданности.

— Что же он такое… Знает? — негромко спросил Корсаков. — И откуда… Вы привезли его ко мне?

Женщина поднялась во весь свой немалый рост.

— Лина Пираева, — торопливо представилась она.

— Толком! Толком объясните…

Февронья Савватеевна начала делово составлять на поднос тарелки с угощеньем. Она смотрела перед собой…

— Я объясняла Февронье Савватеевне! — отводя глаза, на что-то решаясь, начала Лина. — Ваш внук… Гена! Сын Кирилла Александровича… Он сейчас у меня в машине.

— Как — в машине? — воскликнула было Февронья. — Что ж ты мне прямо не сказала?

— Да! В машине! — подтвердила Лина. И несколько раз кивнула головой в подтверждение. — Он с трудом добирался до Москвы… Вынужден был бежать! От очень… опасных людей!

— Но вы-то… Вы? Откуда вы все это знаете.?

— Я?! Я просто… Подобрала его на дороге. Он шел к вам, — решилась, наконец, Лина.

Она подняла голову, в ее глазах был вызов.

— Как же?.. В машине? — засуетилась Февронья, то поднимая, то снова ставя На стол поднос. — Он болен?

— Выглядит он неважно… — Лина опустилась на лавку и закурила.

— Я его сейчас… — Февронья рванулась к дверям. — Машина не заперта?

Лина покачала головой.

Старуха рванула дверь на улицу и тут же скрылась.

— Спасибо, — не сразу сказал Корсаков.

Она посмотрела на него удивленно.

— Теряешь разум, когда дело касается их… Детей! — еще тише сказал Александр Кириллович.

— Можно… Я останусь? — неожиданно попросила она.

Старик посмотрел на нее пристальнее.

— Вы хотите поговорить со мной?

— Да! И с вами… тоже.

— К сожалению, у меня… Гость! — усмехнулся Корсаков. — Даже приедет много гостей! Где же вас пока… Поместить?

Он повернулся было к своему кабинету, но Лина остановила его.

— Я здесь посижу… Может, помогу вашей милой…

— Вы находите ее… Милой? — внимательно, без иронии, посмотрел на нее Александр Кириллович и добавил тихо: — Спасибо!

Он сделал несколько неожиданно уверенных шагов к двери в столовую. Постоял. Обернулся…

— К сожалению, не приглашаю. Деловые мужские разговоры! Что может быть скучнее?

Он помолчал. Снова поднял на нее глаза.

— А что? Невестка моя? На пляже резвится?

Лина вздохнула. Ей не хотелось отвечать на этот вопрос. Но Корсаков ждал.

— Нет! Она в Москве…

— Дома?

— Не знаю…

— А что? У нее есть… Другой дом?

Лина молчала.

— Мужчина?

— Вы меня так спрашиваете… Как будто я в курсе дел всей вашей семьи?

— Да, да… — кашлянул Александр Кириллович. — Это с моей стороны действительно… Бестактно!

Он хотел было уйти, но снова посмотрел на красивую, желтоглазую, кого-то напоминающую женщину.

— Я не ослышался? — осторожно начал он. — Вы — дочь Евгении Корниловны?

Лина кивнула головой.

— А-а-а… — неопределенно протянул Александр Кириллович. Неожиданно добавил: — Кланяйтесь ей… Если жива.

— Конечно жива! — вырвалось у Лины.

— Может быть… Может быть! — пробормотал старик и, не оглядываясь, не попрощавшись, вышел в столовую, плотно прикрыв за собой дверь.

В кухню, шатаясь от слабости, вошел Генка. Его поддерживала Февронья Савватеевна.

17

Корсаков одним из первых сбежал по трапу.

— «Не ждали»? Как в картине Репина? — он пожимал руку встречавшему его Ратушному, советнику посольства.

На лице высокого, полного, начинающего лысеть советника застыло некоторое недоумение.

— Желанный гость! Желаннейший! — сменилось оно сладчайшим радушием.

Он взглядом позвал молодого атташе.

— Киян… Юрий Васильевич! — И обратился к нему: — Дорогой мой… Документы! — Кирилл не сумел сказать слова, как на него обрушился поток.

— Ну! Что же мы — тут? В провинции! — хохотал советник, когда они шли к машинам. — А вы там — в сферах! «Не ждали! Не ждали!» Не знаю, как старик… — Речь шла о после. — А я ни ухом… Так сказать… Ни… Он снова расхохотался.

— Ну, рассказывайте! Рассказывай! Я никак не мог вспомнить — мы с тобой как: — на «ты» или на «вы»?!

И он снова засмеялся, явно не соглашаясь на официальное «вы».

Они расселись по машинам. Когда автомобиль посольства сворачивал к воротам аэропорта, Корсаков, бегло глянув на толпу прилетевших с ним, обнаружил старика со всем семейством.

Краем глаза увидел он еще двух мужчин, которые чем-то привлекли его внимание. То ли тем, как они смотрели на посольский кортеж, то ли еще чем-то.

Один из них, что повыше, был в коричневой шляпе.

— Что ж… Так поздно сообщили?

Корсаков не ответил.