«Карьера» Русанова. Суть дела

«А пошли вы ко всем чертям!» — хотел было сказать Геннадий, для которого беседа обернулась несколько неожиданной стороной. Но тут же подумал, что время у него есть, а денег нет — очень бы кстати сейчас Шлендеру долг вернуть, и потому нечего нос воротить. Чистоплюйством он еще успеет заняться. В конце концов — не поросенка на базар везет, а помогает горнякам добывать золото. И о деньгах не он разговор начал. Купцы какие! Полна рожа презрения. Я вам покажу, как деньгами кидаться!

— Значит, не обидите? — переспросил он.

— Не обидим, — кивнул тот, что в очках.

— Со временем у меня туго, — продолжал канючить Геннадий. — Да и машина… Хоть и сильная, да не обкатанная. Ей по таким дорогам вредно…

— Все понимаем! — Парень в очках снисходительно похлопал его по плечу. — И за прогон накинем, и за вредность прибавим. Пей нашу кровь, пока мы не в накомарниках. — Это он сказал уже улыбаясь, чтобы чертов шофер, не дай бог, но обиделся.

Затем получилось все очень быстро. Геннадий подогнал машину к складу, где объявились еще три дюжих молодца. Они погрузили трансформатор, ловко расчалили его тросами, чтобы громоздкая железяка не шастала по кузову на ухабах, сунули для надежности пару поперечных бревен: вышло не совсем габаритно, но дорога на полигон габаритами не ограничена, Геннадий возражать не стал. «Коли за все уплачено, — подумал он зловредно, — можете хоть кита поперек укладывать. Вам мои денежки еще отольются».

Так оно вскоре и вышло. Человек в очках, которого Геннадий определил как бригадира, сел в кабину с напарником и стал показывать дорогу. «Парнем» его теперь назвать было нельзя: вблизи он выглядел хоть и не пожилым еще, но в годах, и сразу не поймешь, отчего это — лицо у него молодое, глаза тоже молодые, а вид то ли нездоровый, то ли потрепанный.

«А может, и с похмелья», — подумал Геннадий.

— Теперь направо, — сказал бригадир, когда они подъехали к мосту. — Тут поосторожнее, бревна кое-где дышат, но ехать можно. Мост проверенный.

— Нельзя ехать, — вздохнул Геннадий. — Придется с другой стороны дорогу искать.

— Другой стороны нет! — запальчиво сказал бригадир. — И не переживай. Тут МАЗы в полном грузе ходят.

— Тут и танк пройдет, — согласился Геннадий. — Только если у него бревна по бокам не торчат.

Теперь уже и бригадир понял, что дорога закрыта. Перила были невысокие, но у самого моста нелепо торчал телеграфный столб, ограничивая ширину проезда.

— Мать честная, — тихо сказал он. — Вот ведь угораздило… Как же теперь быть?

Геннадий молчал. А что говорить? Не ему же было подсказывать дуракам, как трансформатор крепить. Теперь вот чешите затылки. Герасим бы над ними посмеялся, он бы свое слово сказал!

При мысли о Княжанском Геннадию стало не по себе. Не то чтобы совесть заела — просто не заслуживает Герасим, чтобы ему свинью подкладывать. Застрянет новоиспеченный шофер Русанов со своим левым грузом, потом Княжанскому головомойка… Да и о себе подумать надо было. Не с того начал, товарищ, карьеру делать…

— Выход один, — упрямо сказал бригадир, обращаясь не к Геннадию — Геннадий был тут человек посторонний, исполнитель и барыга, а к сидящему рядом напарнику, — выход я вижу один. Надо ехать на участок, там бревна помогут вынуть. Потом потихоньку обратно дошлепаем. Как думаешь?

Напарник пожал плечами.

— Далеко до участка? — спросил Геннадий.

— Далеко. Километров двадцать. А дорога похуже этой… Можно на полигон за ребятами сбегать — это рядом, только без крана мы тут ничего не сделаем.

— Молитесь своему богу, — сказал после некоторого молчания Геннадий. — Крепко молитесь. Авось поможет.

Он достал из-под сиденья бечевку, измерил расстояние между выступавшими бревнами и ширину проезжей части — получилось тютелька в тютельку! По два сантиметра с каждого боку — это при условия, что гнилой бечевкой можно с такой точностью мерить…

— Помолились? — весело спросил он бригадира. — Теперь смотрите, как это делается…

Ах, хорошо! Хорошо жить на белом свете, когда руки упрямо и точно, сами по себе, будто слившись с баранкой, ведут машину по самой кромке моста, так, что баллон — он слышит это напряженным слухом — с одной стороны чиркает о перила, а с другой стороны бревно — гореть ему синим огнем! — едва-едва, на толщину волоса, задевает за столб, и машина спокойно, не дрогнув, проплывает себе по мосту с притихшими горняками и драгоценным горняцким грузом…

«Отольются вам мои денежки, — теперь уже почти радостно подумал Геннадий. — Еще и на водку сверх того потребую или на коньяк, Герасима угощу за вашу дурость…»

— Умница! — сказал бригадир и потрепал Геннадия по руке.

Слово было неожиданным. Геннадий поежился. Ладно… Пусть — умница. Не для вас стараюсь, для Русанова.

— Горим, понимаешь, ко всем чертям, — продолжал бригадир. — То с одной стороны прижмет, то с другой. Сезон в самом разгаре, золото идет богатое, а у нас дыра на дыре. Ко всему еще трансформатор полетел, сутки без энергии сидим.

Теперь он обращался уже к Геннадию, признавая в нем человека, причастного к их общему делу.

— План не выполняете? — вежливо спросил Геннадий.