Карфаген должен быть разрушен

«Чему же мы радуемся сейчас? “Я истребил вражеское войско; пришлите мне солдат”. А чего другого ты бы просил, потерпев поражение? “Я взял два вражеских лагеря, обильных провиантом и всякой добычей. Дайте хлеба и денег”. Чего бы ты требовал, если бы взят и разграблен был твой лагерь? И чтобы не мне одному удивляться, я, ответив уже Гимилькону (стороннику Баркидов), имею полное право спрашивать в свой черед. Так пусть Гимилькон или Магон мне ответят: если битва при Каннах почти целиком уничтожила господство римлян и если известно, что от них готова отпасть вся Италия, то, во-первых, отпал ли к нам хоть один латинский город и, во-вторых, нашелся ли в тридцати пяти трибах хоть один человек, который перебежал бы к Ганнибалу? На оба вопроса Магон ответил отрицательно. Ганнон вновь заговорил: “Врагов остается еще очень много, но хотел бы я знать, как они настроены, на что надеются?”»^{976}.^{977}

Ганнон, продолжая инквизиторскую речь, спросил: разве римляне готовы к тому, чтобы договариваться о мире? Оратор, явно удовлетворенный негативным ответом Магона, указал на очевидное обстоятельство: война еще далека от победоносного завершения. Несмотря на убедительность аргументов Ганнона, Совет старейшин проголосовал за то, чтобы послать Ганнибалу 4000 нумидийцев и 40 слонов, а также 500 талантов серебра^{978}.

Тем временем благоприятная ситуация складывалась на Сицилии. В Сиракузах после смерти союзника римлян Гиерона на престол в 215 году взошел его юный внук Гиероним^{979}. Под влиянием советников, доброжелательно настроенных к Карфагену, он подал Ганнибалу сигналы о готовности завязать дружеские отношения, и полководец незамедлительно отправил к нему двух послов сиракузского происхождения — братьев Гиппократа и Эпикида^{980}. Хотя вскоре Гиеронима убили, а попытка совершить переворот в Сиракузах была подавлена, Гиппократ и Эпикид были избраны преторами^{981}. Воспользовавшись замешательством сицилийских городов, которые никак не могли решить, кому отдать предпочтение — римлянам или карфагенянам, они пытались настроить армию и граждан Сиракуз против Рима^{982}.

Римская армия вторглась в Сиракузы и заняла позиции у стен города. Римский военачальник Марцелл потребовал выдать братьев, вернуть бежавших политиков, поддерживавших Рим, и восстановить прежний режим, солидарный с Римом. Сиракузцы отвергли ультиматум, и после безуспешной попытки зимой 213 года взять город приступом началась осада, длившаяся более года^{983}.

В том же 213 году против Рима восстали несколько сицилийских городов. По всей видимости, на бунт их вдохновило прибытие на остров 30-тысячной пунийской армии^{984}. На Сардинии аналогичное восстание в поддержку Ганнибала было моментально подавлено^{985}.

В Испании братьям Сципионам сопутствовал успех^{986}. Они не дали Гасдрубалу уйти с полуострова на помощь Ганнибалу, разгромив его армию в 216 году у реки Ибер^{987}. И хотя он получил подкрепления, доставленные Магоном (первоначально они предназначались для Италии), все последующие три года карфагеняне терпели одно поражение за другим^{988}. К 212 году Сципионы сковали в Испании три карфагенские армии^{989}.

Неожиданно карфагенян поддержал Филипп Македонский. Весной 215 года в Бруттии высадилось его посольство, направившееся в Кампанию для заключения договора с Ганнибалом. Полибий утверждает, что воспроизводит подлинный документ, копия которого якобы попала в руки римлянам, когда они захватили судно с македонскими и карфагенскими сановниками, возвращавшимися обратно. По условиям договора стороны обязывались защищать друг друга от нападения врагов, при этом македонцы брали на себя обязательство помогать карфагенянам в войне с Римом до победного конца^{990}. В то же время из договора явствует: Ганнибал постарался ограничить вмешательство Филиппа в конфликт, дабы не пустить македонцев в Италию. После победы условия мирного договора Карфагена с Римом будут распространяться и на Македонию, а Филипп получит римские владения в Иллирии.