Карфаген должен быть разрушен

Текст договора, переведенный с пунического на греческий язык, очевидно, клерками Ганнибала, составлен в соответствии с дипломатическими канонами, существовавшими на Ближнем Востоке целое тысячелетие, и это указывает на непреходящее левантийское влияние на ведение государственных дел. К договору приложен список карфагенских богов, выступавших в роли свидетелей соглашения и сгруппированных в три (предположительно иерархические) небесные триады. Об идентичности божеств, транслитерированных в греческий канон, было немало споров, теперь же общепризнано, что верхнюю строчку списка занимают Баал-Хаммон, Тиннит и Решеф[318]. Во втором ряду расположились Астарта, Мелькарт и Эшмун, а в третьем — Баал-Цафон, Хадад и Баал-Малаки^{991}.[319] Этот набор божеств интересен тем, что он состоит из покровителей Карфагена, а не Баркидов^{992}. Когда дело дошло до переговоров, Филиппу, царю одного из самых могущественных эллинистических государств, авторитета Ганнибала, великого полководца, оказалось недостаточно^{993}. Он заключал альянс Македонии с Карфагеном, этим объясняется присутствие карфагенских сановников Магона, Миркана и Бармокара, которые были членами либо Трибунала ста четырех, либо специальной комиссии, назначенной этим органом, а также других неназванных советников^{994}.

Подписание договора с Филиппом стало еще одним свидетельством возраставшего почтительного отношения к государственным учреждениям Карфагена, ограничивавшего автономность действий Ганнибала. Огромные финансовые средства, которые полководец получал из Северной Африки, выделялись постановлениями Совета старейшин. Это подтверждается не только сообщениями Ливия — о предоставлении денег Магону, например, — но и значительным количеством высококачественных монет из электрума и серебра, выпущенных в этот период и предназначавшихся в основном для Италии. Карфаген же обходился деньгами из низкокачественного электрума и бронзы^{995}. Примечательно, что Ганнибал вплоть до последних лет пребывания в Италии не занимался чеканкой монет, полагаясь, очевидно, на добычу трофеев, обещания выдавать жалованье после победы и получение денег из Карфагена^{996}. Все ресурсы Карфаген направлял на нужды войны.

У ворот Рима

Война экономически истощала и Рим. После серии девальваций в 217 году и экстренного выпуска золотых монет все-таки пришлось реорганизовать денежную систему. Но и эта чрезвычайная мера не спасла серебряный динарий — основную монету в новой денежной системе — от последующих девальваций. Не могли покрыть возросшие военные расходы ни удвоение податей, ни огромные займы у Гиерона, царя Сиракуз, ни учреждение государственного банка. В 215 году власти вынуждены были прибегнуть к займам с премией за риски и организовать частные синдикаты для сбора налогов. В 214 и 210 годах были изданы эдикты, вводившие прогрессивное налогообложение самых богатых граждан, вызванное необходимостью оснащать флот^{997}.

Катастрофические поражения в 217–216 годах заставили римлян заняться реформированием армии. Для возмещения потерь в войска начали набирать и тех, кто ранее считался негодным для воинской службы. В новых легионах появились рабы и преступники, существенно понизились требования к обязательной экипировке и имущественный ценз, чтобы в армию шли молодые люди из бедных семей. Предположительно в этот период численность римской армии возросла до 100 000 пехотинцев и 7500 всадников (примерно столько же воинов насчитывалось в войсках союзников). Не менее важную роль в укреплении армии сыграл переход на принцип относительной непрерывности высшего командования. Фабий Максим, неоднократно ставивший Ганнибала в затруднительное положение, будет в третий раз избран консулом в 215 году, в четвертый раз — в 214-м и в пятый раз — в 209-м. Другие ветераны-командующие также будут по два-три раза избираться консулами в период между 215 и 209 годами[320].